Гимн шпане

Из-за всех этих мыслей мне все труднее было сконцентрироваться, я набросал несколько слов: Шарль приготовил большую дозу пакистанского порошка и протянул оптовику

, вся фраза четко созрела у меня в голове, но, написав «дозу», я подумал, что маска, пожалуй, вовсе не нужна, ведь тогда меня никто не будет узнавать, а раз так, что толку мне от славы? Вот как я сделаю: приду в маске, а чуть позже, когда напряжение достигнет пика, сорву ее в прямом эфире — да, представьте, это я, видите, я такой же, как все, ничего особенного; иногда мне казалось, что надо себя одернуть — эй, Гастон, по-моему, у тебя мания величия, но, в принципе, что тут такого, ведь о чем постоянно трубят с экранов и со страниц газет — только об этом, о связях и о бабках, так что, приложив толику энергии и дерзости, я имел все шансы.

В комнату вернулся Поль, товарищ Шарля, надо что-то решать, труп начинает разлагаться

, как я ни старался, постоянно приходилось возвращаться к мерзким сценам, может, они отрежут трупу голову и пошлют министру внутренних дел? Тут Виктор заорал во всю глотку: Гастон, гляди, проститутки, целая толпа, и правда, около моста на скамейках сидели девицы, чей видок не оставлял сомнений насчет их рода деятельности, тут же толклись наркоманы, как видно, дела у них были плохи. Кто-то указал на нас пальцем, я знал одну девушку, еще с Северного вокзала, она улыбнулась и подалась немного вперед, эй, а ты что здесь делаешь? Но вдруг пришел торговец, они все засуетились, и в тот же миг появились полицейские, большой отряд, наркоманы пытались разбежаться, какой-то негр перепрыгнул через стену и здорово расшибся, рухнув плашмя на землю, нападали со всех сторон, Виктор, похоже, не понял, что это легавые, и стал свистеть в свисток, все орали как ненормальные, короче, настоящая куча-мала, в конце концов наркоманов приперли к скамье, торговец смылся, мы подошли спросить, в чем дело, один легавый обернулся и сказал Виктору: полиция, проходите, пожалуйста, мы работаем, а какая-то девка вдруг указала на меня и Виктора, мол, это они нас сдали, они вызвали легавых, моя знакомая с Северного вокзала посмотрела в нашу сторону, выражение ее лица постепенно менялось, наконец она осознала горькую правду — но почему, за что, Гастон? Мы с тобой еще поквитаемся, крикнул кто-то, я стоял открыв рот перед враждебно настроенной толпой, прямо как Иуда перед апостолами, а ведь на самом деле ни хрена подобного, я был ни при чем, но меня парализовало, я словно язык проглотил, в этот момент я думал о своем кореше без ноги в больнице, о двух сотнях, что стянул у старухи, о самоубийце в камере, цепочка наркоманов удалялась в сопровождении полицейских. Стукач. Что с тобой, спросил Виктор, плохо себя чувствуешь? Я сказал, что все нормально, просто, кажется, подхватил грипп, жутко замерз ночью.

И правда, меня охватило леденящее чувство, словно на большом экране, перед моими глазами постепенно обретала четкость фантастическая картина: я находился в пустынном месте и меня звали голоса, я двинулся вперед, на мне был странный наряд, какие-то лохмотья, я хотел сделать шаг, но с ужасом увидел, что земля провалилась и вокруг образовалась гигантская пропасть, которую не перепрыгнуть, я был совсем один, случилось самое страшное, человечество меня покинуло, я остался в пустыне, на горном пике, лишенный общества людей на всю оставшуюся жизнь, и тут я начал выть. Ты уверен, что все нормально, спросил Виктор — я так сильно сжал кулаки, что ногти впились в кожу до крови. Да, говорю, не волнуйся, все хорошо, обычная простуда, только и всего.