Гимны забытых созданий

Новые кружки появились на столе. Эспер раздраженно выдохнул: он понимал, что теперь не отвертится. Особенно после того, как шеф подарил ему такой прекрасный шанс разрулить все, что завертелось.

Он хлебнул еще пива. На столешнице вдруг появилась маленькая рюмочка с чем-то разноцветным. Напиток оказался крепким — голова тут же пошла кругом, а язык развязался.

— Вот представь себе, Роп, что ты — десятилетний мальчик. Обыкновенный такой, с прекрасной любящей матерью и отличным отцом. И вот, одним летним днем ты гуляешь по парку вместе с друзьями, радуешься жизни, играешь в мяч… И так пока вы не доходите до кладбища. Само кладбище вас не очень волнует: ты каждые выходные можешь гулять между могил и смотреть на похороны — так что хочешь пройти мимо, в лес. Там-то интереснее. А перед воротами сидит мальчик, чуть-чуть младше тебя. Ты немного отстаешь от друзей, потому что уже видел этого мальчика — он ходил в магазин с бабушкой, ловил кошек и вообще — живет на соседней улице. Обычно он одевается в поношенные яркие футболки, на размеров десять больше, а вот сегодня, в этот солнечный, веселый день — он весь в черном. И ты не знаешь, что делать. Подходишь к нему, а он не реагирует. Трогаешь за плечо, спрашиваешь, почему он тут сидит. «Бабушку хоронил,» — говорит он. «Ясно,» — отвечаешь ты. — «И что теперь?». «С бабушкой?» — спрашивает он. — «Она попадет в тот мир, который заслуживает». Ты удивляешься, а затем спрашиваешь: «А что будет с тобой? Будешь жить с мамой?». «Нет, она не приехала. Буду один,» — он собирается уходить. А ты говоришь, что жить одному незаконно. Он говорит, что знает, но у него нет выбора. Зато, может, теперь у него будет кошка, потому что у бабушки была аллергия, а теперь бабушки нет. И уходит.

А потом ты несколько дней думаешь о странном мальчике. И игры уже не такие веселые и друзья не такие интересные. Ты рассказываешь им о нем, но он им не нравится — слишком странный — так что помогать они не хотят.

Так что ты находишь его дом — по чистой случайности — и заглядываешь в окно. Он сидит там совершенно один, читает книгу. Ты идешь к родителям — своим добрым, любящим родителям — и спрашиваешь, что будет с ребенком, у которого никого нет. Они отвечают, что его отправят в приют. Ты пугаешься, поскольку читал про приюты очень много страшных вещей и говоришь, что у него есть мама, но она просто не приехала. Родители отвечают, что тогда можно взять над ним опеку, раз есть мама, которая не приехала. Ты радуешься и просишь их это сделать. И рассказываешь им про странного, грустного мальчика. Они удивляются и спрашивают, как его зовут. А ты не знаешь. Ты хотел взять к себе незнакомого мальчика, но не знаешь, как его зовут.

Позор.

И ты пихаешь в карман бутерброды и бежишь к его дому. Падаешь, разбиваешь коленки об асфальт и бежишь дальше.

Он открывает тебе дверь, надеясь, что это мама. А это всего лишь ты — другой мальчик с бутербродом. Он впускает тебя, съедает все подчистую, а ты в это время пытаешься дозвониться его матери. Телефон отключен. В доме холодно и страшно. Он боится темноты — говорит тебе, что его часто кто-то ждет там, где нет света. Но когда тени выходят оттуда — это еще страшнее. Ты понимаешь, что он и правда слегка поехал. Наверное, это из-за мертвой бабушки.

Но нельзя же его здесь оставлять. Ты берешь его с собой в свой уютный дом и гордо демонстрируешь находку.

Родители в шоке. Они тоже пытаются дозвониться его маме, и у них получается. Она берет трубку, говорит, что в другом городе и очень занята, и вернется только через пару дней. Говорит, что у нее самостоятельный мальчик и может пока пожить один. Они спрашивают, в курсе ли она про похороны. Она отвечает, что да, в курсе, но выехать все равно не может, она же художник.

Они бросают трубку. Говорят, что это возмутительно и много нехороших вещей. Потом смотрят на твою находку. Находка тощая и испуганная. Спрашивает, можно он вернет бутерброды завтра, когда найдет хлеб, а пока пойдет домой.

Мама плачет и обнимает его. Папа что-то обсуждает по телефону. Ты спрашиваешь, можно ли его оставить. Отец молчит.

Тут Эспер прервался и сделал пару глотков холодного пива: в горле пересохло. Потом две рюмки напитка покрепче. Зря он так по градусам, ох, зря. Но он в запале, так что продолжает:

— И вот, спустя месяцы бумажной волокиты, ругани и беганья по всяким экспертам — он твой брат. Родители готовы душу за него положить, как, впрочем, и ты. У этого болвана на один килограмм веса — два килограмма обаяния. Его мама приезжает спустя месяц, но их встреча проходит не очень хорошо. Она еще будет заезжать, все реже и реже. Пока не исчезнет совсем, не оставив ничего после себя. А вы растете, ходите в одну школу, ссоритесь, миритесь. И он правда тебе как брат — и твой, только твой. Ведь это ты его нашел, ты спас. И он знает. У него много друзей, но нет никого ближе тебя. У него много странностей, но делится он ими только с тобой, хотя замечают их все, но прощают. Милый такой чудак.