Glaeddyv vort, beanna (GV, b) (СИ)

Люблю быть девушкой, всегда и на все есть оправдание. Просто никто не знает, как мы коварны, и, порой, у БЕЛАЗа способны поменять все колеса, имея в руках только разводной ключ, при том не того формата. Особенно, если рядом нет мужчины. Иначе мы будем ошибаться в подсчете сдачи с десяти рублей и не знать, как самим переустановить винду. Я называю это «профессиональной женской беспомощностью», проявляется которая только в присутствии сыновей Адама. Слуга покосился на стоящего за мной Лютика, прикинул габариты и насколько опасен поэт, подумал и, видимо взвесив ситуацию, спросил:

— Чего говорить-то?

— Все, что знаешь, — понимая, что рассказ сразу может начаться с очень-очень далеких времен, я поспешила уточнить: — Как ты вообще узнал, что принц хочет отравить Саскию?

— Я слыхал, как жрец гутарил с принцем… Святоша сказал, что дева — бестия в людском обличье.

— Святоша —это кто? — зная привычку крестьян называть всех одним и тем же словом, я решила уточнить, что он не Папу Римского имеет ввиду. Ну, или кого-нибудь вроде него. Да и вообще, я впервые слышала еще о ком-то, кто был замешан в сием деле. Надо в следующий раз будет либо слушать, как следует, либо завалить вопросами окружающих и досконально изучать дело. Мама, о чем ты думала, когда нашла в капусте такую идиотку-дочь?

— Жрец Ольшан, ты имеешь ввиду? — спросил Лютик свидетеля, и, словив мой полный непонимания взгляд, пожал плечами, пробормотав: «Да все про него знают, чего ты…»

— Да-да, именно он, паразит! Не зря ему голову отрубили! — старик погрозил кулаком в небо, в гневе багровея лицом. Простые, общедоступные человеческие эмоции — если чувак умер, то он на небесах. Не хочется расстраивать его и говорить, что ад внизу и в московском метро в 8 утра.

— Значит теперь твои слова никак не проверить? И подтвердить их больше некому? — подозрительно спросила я, размышляя, что ниточка оборвалась сразу же, как только появилась, а значит толку ровным счетом никакого. Слуга вновь перепугался, словно я ему пообещала, что сейчас откушу член, и озираясь, продолжил повествование:

— Вы только не казните меня, я ж не думал… Могилой матери клянуся — чистая правда!

— Да никто тебя не казнит, — я начала терять терпение, видимо, заразившись таким мерзким свойством личности от эльфа вчера ночью. Интересно, а вредность тоже передается поцелуем? Ой, простите, задумалась не о том и улетела мысленно в объятия Йорвета.

О чем я? Ах, да… Слуга пугался любого слова и это начинало раздражать — в пятках тех парней, его друзей-собутыльников, что сейчас стоят в замке больше храбрости, чем во всем этом слуге в целом. И с такими бойцами мы хотим идти и воевать! Он же на землю упадет сразу, как только издалека покажется хоть один воин вражеской армии и сложит лапки на груди, прикидываясь трупом. Стоп, хватит ругать виночерпия, сама та еще паникерша.

Представь себя на его месте. Сажают под стражу, едва ты рассказал друзьям-знакомцам о том, что слышал, за кружечкой горячительного, потом узнаешь, что во дворце бунт, произошедшей с твоей легкой подачи, и, в конце концов, приходит какая-то настырная баба, которую часто видят то с Йорветом, то с ведьмаком и начинает выпрашивать все тоже самое. Тут и до нервного срыва недолго.

— Ну, как я прибирал комнату Саскии так жрец пришел, — Лелард вспоминал события, приведшие к сегодняшним разборкам, стараясь не особенно показывать свою панику. — А у прынца комната рядом была. Громко не гутарили, но я ж слыхал, как жрец говорит: «Ты только отзови слугу из кухни». Ничего больше. Только жрец Ольшан знает, что было дальше.

— Мертвые не потеют, — пробормотала я. — И не дают показаний.

— А может после него чего осталось, — предположил Лютик, перенимая манеру разговора слуги. — Следы какие-то или шо…

— Все может быть, — я кивнула и быстро распрощалась с Лелардом. Проходя мимо охраны, я, шутки ради, хлопнула в ладоши, выводя парней из оцепенения, но безрезультатно. Стража даже не шелохнулась, только ветер немного пошевелил их волосы.

Я повернула ко дворцу, стараясь сопоставить в голове факты, но Лютик схватил меня за плечо, дабы привлечь внимание, чем остановил слишком резко — я чуть не грохнулась. Поворачиваясь, я готовилась дать ему отпор, что, мол, не время сейчас обсуждать, что вчера было, да и не твое это дело, не доводи до греха, поэт. Но друг опередил мои гневные выкрики и предложил:

— Может сходим в дом жреца?

— Ты знаешь, где это? — я изумилась. Как мне самой не пришла в голову такая гениальная, и в тоже время простая идея. — А там открыто? Может, имущество покойника опечатали?

— Ключик у меня имеется, — бард кивнул и покрутил перед носом латунной железякой, хвастливо добавляя: — Скажи, что я полезный.

Лютик, ты самый лучший и распрекрасный поэт на свете. Талантливей и прозорливей тебя никого нет, золотце мое. Я могу еще долго петь дифирамбы в твою честь — лишь бы почаще радовал так, как сейчас.