Glaeddyv vort, beanna (GV, b) (СИ)

Солнце садилось. Становилось темно, а значит продолжать поиски — бессмысленно. Я почти рыдала. Возвращаясь, я чувствовала ото всюду ехидные взгляды Йорвета (которого тут не было, иначе ничто не смогло бы спасти его бренное тело) и с каждым шагом все больше и больше душу поглощала ненависть. Еще чуть-чуть, и злость дамокловым мечом обрушится на него с эффектом ядерной бомбы, стирая Верген с лица земли. Здесь будет зона заражения, где не сможет существовать ни одно живое создание, а посреди этой воронки буду находиться я, проклиная всю ушлую эльфийскую расу. Нельзя злить такое солнышко как я. Оно может разозлиться и сжечь тут все к ведьмаковой бабушке. Меня не сразу хотели пускать в корчму, заявляя, что там находятся приличные люди. Уже знакомые алкаши у таверны приглашали к себе переждать и отсидеться, а может принять чего на грудь успокаивающего, но я отказалась. Смертельная усталость рухнула, тело хотело пожрать и отмыться от многих слоев не совсем целебной грязи. Внутри, в общем обеденном зале, я увидела ведьмака, который в одну харю жрал здоровенного поросенка, запивая бутылкой хорошего вина. Видимо, контракт выполнен, и можно снова тратиться в свое удовольствие. Недалеко от дверей, в компании эльфов, рассиживал Йорвет, аккурат меж двух девушек из своей породы и о чем-то с ними щебетал на Старшей Речи.

Так взбесила довольная морда лица командира белок, которая прямо-таки захлебывалась самодовольством при моем появлении, что проходя мимо я со всей своей злостью бросила ему: «Сука!». Он никак не отреагировал, но все поняли, что наши теплые чувства стали настолько горячими, что удивительно, как эльфа еще не сожгло огнем любви нахрен.

Геральт обомлел — он никак не ожидал увидеть меня в таком виде, и еще менее — опущенном, морально истощенном состоянии. Но больше всего ведьмака поразила перемена в отношении к лидеру скояʼтаэлей — если от меня и исходили какие-то мистические волны зла, то все они устремились к Йорвету, надеясь задушить того на месте. Рядом было невозможно находится — создавалась такая аура, которая вполне могла ударить током того, кто решится приблизится ко мне без разрешения, и отправить в бессрочный тур по потустороннему миру, в один конец.

Рухнув на стул, я оторвала себе солидный кусок мясца, и обреченно-усталым голосом поведала о своем замечательном, полном новых впечатлений, дне. Который был не днем, а именно, ДНОМ. ДНИЩЕМ. Ведьмак слушал с не скрываемым беспокойством — он прекрасно видел, как я дрожала от бешенства, сжимая руки в кулаки, скрипя зубами, бесконтрольно поглощая пищу, чихая от нервного напряжения, и вот-вот могла прожечь дырку в спине одного не очень юного натуралиста с садистскими наклонностями. Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять, что еще немного, и я устрою тут маленькую Хиросиму, но Геральт все же попытался заступиться за Йорвета и сбавить гнев. Вот она, хваленая мужская солидарность:

— Может он не знал? Что это важная вещь, я имею ввиду, — предположил ведьмак с надеждой. Это была последняя глыба на моей тачке. Ее понесло по склону, сшибая на пути деревья и зазевавшихся прохожих.

— Не знал? — я принялась остервенело стучать пальцами по столу, выдавая похоронный марш. — Не знал? ВЕСЬ ЕГО ОТРЯД ЗНАЛ, А ОН НЕТ?

— Ну, он же не осознает всей ценности этой штуки, — Геральт отодвинулся от меня на безопасное расстояние и попытался прикрыться остатками поросенка, как щитом — вдруг еда отвлечет мое внимание. Я вскочила и встала около стола, дрожа от ненависти, разразившись криком на весь немаленький обеденный зал, переходя голосом практически на мегафонное звучание:

 — ЭТА ТВАРЬ ВЫКИНУЛА ОСКОЛОК МОЕЙ ДУШИ! Геральт, понимаешь, ОСКОЛОК НАСТОЯЩЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ! БЕССМЕРТНОЙ, ЖИВОЙ! ОН ЛИШИЛ МЕНЯ САМОГО МИРЕЗНОГО ШАНСА ВОЗВРАТИТЬСЯ ДОМОЙ!

— Тебе и так не грозило. Один же сказал, что… — попытался успокоить меня Белый Волк, озираясь и чувствуя себя неуютно. Нас уже слушала вся таверна. Даже музыканты прекратили играть, а бойцы — бороться на кулаках и ждали продолжения банкета. Йорвет, а я не видела его, потому как стояла спиной, уверена, тоже прислушивается, наслаждаясь своей выходкой. Потом будет перед товарищами хвалится, какой он молодец и обвел меня вокруг пальца. Было все равно — сегодня такое внимание к моей персоне было не в первый раз. Теперь слава психопатки мне обеспечена.

— ЭТО НЕ ВАЖНО! ВСЕОТЕЦ МОЖЕТ ЗАПИХНУТЬ СЕБЕ В ЗАДНИЦУ СВОИ ОБЕЩАНИЯ. Я БЫ НАШЛА СПОСОБ. ЛОКИ… — я осеклась на секунду припоминая слова опального принца, — ОН ПРОСИЛ НЕ ТЕРЯТЬ МЕДАЛЬОН. ОН ИЩЕТ СПОСОБ ДОБРАТЬСЯ ДО МЕНЯ. Я ЧУВСТВУЮ. НО ТЕПЕРЬ… ТЕПЕРЬ Я ПРОСТО… Я…я...

Я бросилась на верх, чувствуя, что еще немного, и от корчмы не останется и камня на камне, потому как голос перешел на ультразвук. Душа бурлила, мозг кипел. Острое чувство сильной неприязни и отвращения, выражающееся желанием взять и уебать объект, в миру известный как Йорвет, наличествовало. Меня словно закинули в дерьмо, поваляли там от души, потом пару раз пнули, поплевали напоследок и ушли, оставив совсем одну.