Глаголь над Балтикой

Это для налетчиков оказалось уже слишком, и они бросились к лестнице, бессмысленно паля во все стороны. Вдруг стекло окошка, куда смотрел Атанасий Васильевич раскололось множеством осколков, у его уха туго взыкнула пуля.  От этого добрый счетовод, взвизгнув от ужаса, враз вернул власть над своим организмом и с бодростью, удивительной в почтенном годами теле, скрылся под письменным столом.   

Выпавшие из окна осколки стекла еще не достигли уличного тротуара, когда Николай услышал сухой треск револьверной стрельбы.

- Ааыыыыхх - втянул в себя воздух мужчок-извозчик, отшвырнул корзинки с яйцами и бросился под стоявшую рядом тройку. Однако возница последней, услыхав стрельбу, гикнул, хлестнул коней и рванул с места в карьер: оставшийся без защиты мужик, оставаясь на коленях, как-то по крабьи, в полуприсяде, двинулся куда-то вбок. Совсем иное дело - пожилая женщина, только что улыбавшаяся Николаю. Улыбка сползла с ее лица, но паники на нем совершенно не было: она замерла, но вовсе не парализованная страхом, а просто не понимающая, что же ей сейчас делать. Это ее спокойствие моментально прояснило Николаю голову - подскочив к женщине, он взял ее под руку и подвел к стене дома. То, что стреляли в доме, а не на площади, он уже понял, раз одна пуля вылетела в окно, значит могут и другие, так что бегать перед фасадом опасно. Но стены дома крепки, из револьвера их не пробить, и, если двигаться вдоль них, не заглядывая в окна, можно ничего не опасаться. Что ж, план спасения бабушки был как будто неплох, и кавторанг совсем уже собрался приводить его в исполнение. Но в этот момент дверь подъезда грохнула, едва не слетев с петель, и двое в штатском выбежали из нее, причем у одного из них в руке Николай увидел браунинг.  Теперь уж проснулся и городовой, свисток которого выдал заливистую трель и тот, что с браунингом втянул голову в плечи. Оба налетчика бросились бежать, к счастью - в противоположную от Николая сторону. Вдруг подъездная дверь с снова с грохотом распахнулась и из дверей, спиной к Николаю, бочком выдвинулся какой-то кавалерист с револьвером. Стрелок, словно в тире, заложил левую руку за спину, вскинул револьвер, чуть повел стволом... Затем треснул выстрел - и тот, что бежал с браунингом выпустил свое оружие, с воем покатился по мостовой, вцепившись в залитую кровью ногу. Его подельник шарахнулся было в сторону, но на него уже набегал городовой, воздев к небу свой, средних размеров арбуза, кулак.

Впрочем, ни на что это Николай уже не смотрел, потому как за спиной офицера появился еще один персонаж в штатском. Он тоже был вооружен, сжимая в правой руке револьвер, но видно было, что совсем забыл о нем от страха - руки бандита тряслись, а в слезящихся выпученных глаза плескался ужас. Он легко мог застрелить офицера, но вместо этого, серенькой мышкой проскочил у того за спиной и кинулся бежать - увы - прямо на Николая.     

Что делать, когда ты безоружен, а на тебя бежит насмерть перепуганный бандит с револьвером, Николай не знал. Потому и замер, сжимая локоть спасаемой им старушки - та, на удивление, также застыла, не издав ни звука. Но тут вдруг офицер снова выстрелил - раненный в ногу и орущий дурноматом налетчик попытался было дотянуться до выроненного им браунинга, однако пуля, выбившая искру у руки, заставила его воздержаться от столь опрометчивого поступка. Однако же бандит, бежавший на Николая передернулся всем телом, а его глаза побелели от ужаса - не иначе решил, что стреляют в него. Не добежав каких-то трех шагов до кавторанга, он развернулся, вскинул пистолет в дрожащей руке и...

Дальнейшее свое поведение Николай относил всецело на не выветрившиеся коньячные пары, очевидно все еще туманившие ему сознание. Как бы там ни дрожала у бандита рука, а с десяти шагов промахнуться по широкой спине ничего не подозревающего кавалериста было сложно, и кавторанг вовсе не желал становиться свидетелем убийства. Поэтому он выпустил старушку и сделал шаг вперед: а затем его кулак, пусть и не столь огромный, как у городового, врезался налетчику в правое ухо.

Благодаря занятиям фехтованием, рука у кавторанга была довольно-таки крепкой. Что-то хрустнуло, кисть прострелила боль, но налетчик, издав громкое "Ык!" полетел на мостовую. Его револьвер случайно выстрелил, а офицер резко развернулся, вскидывая свое оружие. Но в этом не было нужды -  бандит выронил револьвер и лежал на тротуаре, закрыв буйную свою голову трясущимися, сжатыми в кулаки руками. Увидев, что мерзавец больше не представляет опасности, Николай поднял взгляд на офицера и замер.

Прямо в глаза ему смотрел донельзя изумленный граф Стевен-Штейнгель.

***

Неизвестно, сколько простояли друг напротив друга ошарашенные встречей офицеры, когда б за спиной Николая не раздались негромкие хлопки в ладоши.

- Браво! - произнес старческий, но все еще достаточно твердый женский голос.