Глаголь над Балтикой

- Но все же, уважаемые господа, Вам не следует стоять и глазеть друг на друга так, будто Вы увидели привидение. Это, в конце концов, неприлично. Каковы бы ни были обстоятельства... - старушка обвела рукой троих налетчиков, лежащих сейчас на тротуаре и вызванный ими беспорядок:

- ...Вы, тем не менее никогда не можете забывать о манерах.

- Все ли с Вами хорошо? - выдавил из себя вконец сраженный Николай. Старушке полагалось визжать, или потерять сознание, на худой конец просто онеметь от ужаса, а вместо этого...

- Я не причинил Вам боли?

- Ах, пустое. Позвольте поблагодарить Вас за мое спасение. Засим, уважаемые господа, позвольте откланяться - меня ждут дела.

Николай попробовал было предложить бабушке помощь или позвать извозчика, но старая женщина остановила его жестом, достойным короля:

- Еще раз благодарю Вас за учтивость, юноша. А теперь - прощайте! - и, гордо кивнув офицерам, бабуля удалилась. 

Стевен-Штейнгель смотрел ей вслед с искренним восхищением.

- А я думал, что после моей гувернантки, Царствие ей Небесное, таких женщин уже и не осталось на свете... - ни к кому не обращаясь произнес он.

Затем все завертелось - двое дюжих дворников, прибежавших на звуки свистка вязали выбежавших из здания банка налетчиков, кто-то телефонировал в полицейский участок и те отреагировали неожиданно быстро - Николай глазом моргнуть не успел, а вокруг уже все рябило от обилия сыскного люда. Неожиданно к нему подошел некто, представившийся следственным приставом

- Капитан второго ранга Маштаков Николай Филиппович. Чем могу?

- Господин капитан, не будете ли Вы столь любезны и не назначите ли удобное для Вас время, чтобы дать свидетельство по этому делу? Вы очевидец, и Ваше описание чрезвычайно облегчит судопроизводство по этим мерзавцам.

Николай пожал плечами. Самое смешное, что время у него все еще было - до самого вечера, так почему бы и не...

- Удобно ли Вам будет записать мои показания прямо сейчас?

- Удобно! Очень удобно! Примите мою искреннюю благодарность, господин капитан! Покорнейше прошу пройти в банк, там все и запишем...

Все же процедура отняла почти час, а когда Николай, подписав полицейские бумаги, сбежал по лестнице вниз и вышел из парадного, то оказалось, что прямо перед ним стоит открытый экипаж. Дверца распахнулась, и на серую брусчатку площади вышел тот, кого Николай хотел бы видеть меньше всего -  граф Стевен-Штейнгель собственной персоной.

- Господин капитан, Вы спасли мне жизнь.

- Прошу извинить. Если бы я сразу узнал, с кем имею дело, я ни за что бы не позволил себе вмешаться в развлечения столь сиятельной особы, граф.

- Я понимаю Ваш сарказм, но прошу Вас выслушать меня.

- Сожалею, но на это у меня нет ни минуты времени.

- Господин капитан...

- Оставьте свою благодарность при себе, граф. Мне она ни к чему. - бросил через плечо Николай, разворачиваясь, чтобы обойти Стевен-Штейнгеля. Ему удалось сделать два шага в молчании, и кавторанг уже надеялся, что тягостная встреча подошла к концу.

- Господин Маштаков, я не такая свинья, каковой Вы меня видите.

И тут вдруг Николая понесло. Он уже испытывал бешенство в разговоре с графом сразу после дуэли, и тогда едва смог сдержаться, но теперь десятикратно сильнейшее чувство толкнулось ему в грудь. Черт с ней, с Валерией, к ней Николай давно уже не испытывал ничего, кроме легкой гадливости, но этот... Эта дрянь, возомнившая себя мужчиной... Сопротивляться охватившему его порыву кавторанг не мог, он развернулся и сделал шаг к Стевен-Штейнгелю:

- Не такая?! Граф, а кем еще можно считать человека, спрятавшегося за женщину? Уклонившегося от честного поединка?! И после всего этого еще имеющего наглость искать разговора со мной?!!

Граф побледнел, каждая фраза Николая пощечиной ложилась на его лицо. Николай ожидал взрыва, но вместо этого Стевен-Штейнгель вдруг негромко сказал:

- Капитан, с двадцати метров я кладу в медный пятак пять пуль из шести.

- Что?!!

- Двадцать метров. Медный пятак. Пять из шести.

- Какое это...

- Я полагаю, вот это - Стевен-Штейнгель элегантным жестом указал на здание банка:

- Может служить некоторым подтверждением моих слов. 

Вдруг, как-то враз, смысл сказанного графом прорвался сквозь пелену ярости, охватившей Николая. Монетка на двадцати шагах... не шагах даже - метрах... это мастерство, каковым Николай никогда и не надеялся обладать. И ведь действительно - на крыльце граф показал себя великолепным стрелком, с легкостью попав бегущему человеку в ногу: обездвижив его, но не потревожив при этом артерии, чтобы налетчик не истек кровью. А выстрел навскидку, когда пуля высекла искру в десяти сантиметрах от рванувшейся к браунингу руке бандита?

"Он ведь был один там, когда все началось, один против всей банды" - запоздало сообразил Николай. Но, пока они с приставом шли в кабинет управляющего, кавторанг насчитал по меньшей мере четыре прикрытых тряпками трупа при одном раненном - а граф не получил и царапины. На такое был способен только Мастер, стрелок от Бога...