Глаголь над Балтикой

Иное дело - Австро-Венгрия. Австрийцы атаковали, но то же самое сделали и русские, и все это вылилось в гигантское встречное сражение на почти пятисоткилометровом фронте: позднее эту мясорубку назвали Галицийской битвой. Она представляла собой ряд не слишком связанных меж собою сражений, у которых было только одно общее: ни в одном из них австрийцы не преуспели. Их армии несли тяжелые поражения и откатывались вглубь страны, Россия вернула себе западные области Украины, и стало ясно, что Австро-Венгрия, при всей ее гонористости, России не противник. К концу 1914 года было совершенно понятно, что не то, чтобы победить, но хотя бы устоять без помощи Германии австрийцы неспособны.

Вот так на суше с началом войны пришли в движение огромные армии и битвы следовали одна за другой. Утоптанная солдатскими сапогами страдалица-земля принимала в себя столько пуль и осколков, что заступы мертвецких команд не могли копать бесконечные ряды братских могил, и трупы валялись неубранными во множестве. Смерть отложила свою косу, любовно охватив костлявыми пальцами рукоятки пулемета "Максим" и древние боги войны умирали один за другим, захлебываясь в озерах свежепролитой солдатской крови...

Иное дело - море. Конечно, война шла и здесь. Пали германские колонии, неуловимые крейсера фон Шпее, истребившие эскадру британского адмирала Крэдока, в свою очередь и сами нашли свой конец у Фолклендских островов. Страшный шок охватил Британию, когда Отто Веддиген на своей U-9 за один боевой выход послал на дно три могучих броненосных английских крейсера, явив миру мощь подводного флота. Англичане успешно атаковали легкие силы немцев у Гельголанда, те в ответ обстреливали английское побережье, но получили хорошую трепку у Доггер-Банки.

Но, по большому счету все это были мелочи, рутина войны. Главные силы хохзеефлотте и Гранд Флита оставались в гаванях, ожидая выхода соперника в море. Британские адмиралы мечтали разгромить вышедший из своих уютных баз германский флот, и тем покончить с претензиями кайзера на морское господство. Немецкие адмиралы рассчитывали застать врасплох и уничтожить какую-нибудь отдельную британскую эскадру, чтобы сравняться по силе с Гранд Флитом, и тогда уже дать британцам генеральное сражение. Но пока что мечтами да расчетами дело и ограничивалось.

То же самое происходило и на Балтике. Потеря "Магдебурга", "Газелле" и "Пантеры" всколыхнула немцев и разожгла в них желание как следует получить зарвавшихся балтийцев. Но сражение главных сил балтфлота с 4-ой эскадрой закончилось с околоничейным результатом, а затем... Главные силы балтийского флота не были готовы к активным действиям, а у немцев, сосредоточивших все новейшие корабли в Северном море, не имелось на это сил. Война вылилась в партизанщину: четырнадцать раз с начала войны уходили в море русские крейсера и миноносцы, чтобы набросать мин на путях кораблей кайзера. На них подорвался и погиб броненосный крейсер "Фридрих-Карл". Немцы бросили в бой подводные лодки, и в конце концов добились успеха - страшный взрыв погубил "Палладу" со всем экипажем. Но зато русский флот получил усиление двумя британскими подводными лодками, доблестные экипажи которых сумели провести их в Балтику. Немцы атаковали Либаву с тем, чтобы воспрепятствовать русским использовать ее в качестве базы для легких сил, но они ее и так не использовали. В последней, декабрьской, самой масштабной минной постановке русские "от неизбежных на море случайностей" потеряли два миноносца, но на выставленных ими минах подорвались крейсера "Аугсбург" и "Тетис". Хотя оба корабля сумели вернуться в порт, "Тетис" имел столь серьезные повреждения, что его решено было не восстанавливать.        

Николай узнавал о новостях на бегу, из торопливо прочитанной поутру газеты или же разговоров в кают-кампании. Работать приходилось не покладая рук, с раннего утра и до вечера, но и ночью случались тревоги. Увольнительные, конечно, случались тоже, но теперь за удачу можно было считать день на берегу за две недели корабельной службы.

Это расстраивало Николая, потому что мешало развиваться его роману с Еленой, а в том, что это роман, уже не было никаких сомнений. Но они виделись так редко... Ревность? О, нет, бравому кавторангу никогда бы не пришло в голову ревновать госпожу Русанову к кому-то еще. В отличие от Валерии, рядом с которой всегда находился целый выводок воздыхателей и ухаживание за которой было тем еще соревнованием, Елена достаточно быстро дала понять, что не намерена принимать знаки внимания ни от кого, кроме Николая. Безусловно, он нравился ей, но теперь кавторанг желал иных чувств между ними, а как их добиться, если они почти не бывали вместе? Как мыслилось кавторангу, в его отношениях с Еленой Александровной наметился некий застой, но увы - покамест он мало что мог с ним поделать.