Глаголь над Балтикой

Сказать, что возвращение кавторанга на линкор стало триумфальным, означало не сказать ничего. И когда только что успели? Впрочем, Николай догадывался - князь Еникеев прямо с дуэли повез кавторанга в какое-то весьма солидное питерское заведение, которого Николай не знал. Ресторация забавно, но вполне гармонично совмещала бонтонность девятнадцатого века с веянием прогресса, и даже предоставляла к услугам посетителей две кабинки, снабженные новейшими телефонными аппаратами последней модели. Видимо, в одну из них Алексей Павлович и отлучился, когда Николай, жмурясь на солнышке, медленно потягивал недурственный коньячок. Не то, чтобы хотелось напиваться утром, но князь был неумолим, потихоньку отпаивая друга "живительною влагой".

Именно в тот момент, когда Алексей отошел, Николай осознал всю мудрость князя - до этого коньяк лился в горло как вода и только сейчас он вдруг почувствовал, как расслабляются мышцы, о существовании которых кавторанг и не догадывался. Чувства опьянения так и не возникло, но камень ожидания неминуемого наконец-то свалился с плеч, давая вздохнуть полной грудью. Только сейчас Николай наконец-то почувствовал, как отпускает его напряжение последних дней, а ведь он так сжился с этим, что даже перестал обращать на него внимание.

Кофе, непринужденная беседа, карета до набережной, пешая прогулка в ожидании катера - все это заняло немало времени, так что, когда капитан второго ранга поднялся на линкор, время было самое обеденное. Дежурный лейтенант, салютовал артиллеристу, но не успел тот спросить, что случилось и по какому поводу, лейтенант четко, по-уставному доложил кавторангу, что того ожидает кают-компания. Некое подозрение закралось в сердце Николая, но того, что будет дальше, он совершенно не ожидал.

Спустившись вниз и пройдя по коридору к большому помещению, где столовались офицеры, Николай увидел совершенно невозможную картину. Прямо перед входом в кают-компанию расположились пятеро и небольшая тачка, которую используют для перевозки снарядов, но ее зачем-то окрутили тросом. Четверо фигур принадлежали мичманам, одетым по форме, а вот пятую, повернутую к нему спиной Николай сразу опознать не смог. 

На ее голове сверкало нечто, по форме напоминающее пожарный шлем, вот только откуда бы ему взяться на военном корабле? В одной руке человек сжимал черенок от швабры, конец которого, окученный чем-то блестящим, небесталанно изображал копейное навершие. В другой руке было округлое, но Николай не угадал, чем именно. Зато поверх кителя - игриво наброшена... простыня? Изображавшая...тогу?!

Фигура повернулась, и кавторанг едва не расхохотался. Под тонкой тканью "тоги" на уровне груди колыхались две масштабные выпуклости, мечта кормилицы. И полным оксюмороном над "грудью" смотрелись длинные, ухоженные, знаменитые на весь дредноут боцманские усы. Давясь от смеха, Николай подошел к странному собранию и обратился к удивительной фигуре:

- Соловаров, братец, что же это ты...

- Осмелюсь доложить, вашсковородь! - сказала "кормилица" прочувствованным басом:

- Я, извольте видеть, Афина...

- Паллада - подсказал кто-то из мичманов

- Так точно, Афина Паллада! - отчеканил боцман, вытянувшись в струнку и "поедая глазами начальство" так, что только героическим усилием воли Николай удержался от хохота.

- Извольте, вашсковородь, вот сюда - сделал приглашающий жест в сторону тележки "греческая богиня". Тут только Николай разглядел, что телега была обвязана не просто так, а на манер древнейшей колесницы.

И что тут можно было сделать? Капитан второго ранга, широко улыбаясь, вступил на новоявленную квадригу. Тут же распахнулись двери, и Николай увидел многих офицеров "Севастополя". Не было только тех, кто должен был нести вахту или отлучился по архиважной служебной надобности, остальные присутствовали.

При виде своего старарта офицеры встали из-за накрытого стола - время было обеденное, но никто еще не притронулся к напиткам и блюдам, а стол был сервирован как будто в ожидании августейшего князя.

В этот момент "Афина Паллада" возложил на чело кавторанга то самое, округлое, что держал в руке, но чего не признал сперва Николай: это оказалось искусно склеенной копией лаврового венка. Тут только Николай сообразил, что кают-компания решила устроить ему триумф по образу того, как Рим встречал победоносного военачальника. И действительно - мичманы, взявшись за пеньковые концы, прикрученные к "колеснице", исполнили роль четырех коней, подвезя Николая к столу под аплодисменты и приветственные возгласы стоявших офицеров. А затем кавторанга усадили на почетное место, и грянул пир на весь мир.

Может быть, кают-компания приветствовала бы так своего старарта, будь его дуэль делом исключительно частным, но ведь штабс-ротмистр, нанес оскорбление не только Николаю, но и всему флоту, сравнив морских офицеров с жандармами. А поскольку слухами земля полнится, то все это довольно быстро стало достоянием общественности. Да, суд чести признал капитана второго ранга оскорбителем, но стоит ли говорить, кому принадлежали симпатии морского офицерства?