Глаголь над Балтикой

- Это да, плохо, хотя мы и сами крокодилы те еще - борт низковат так что в волны зарываемся не хуже. Зато у них в носовых и кормовых башнях по четыре ствола, так что по носу ему пристреливаться удобнее, чем нам, и по корме, кстати, тоже - отвечал Николай.

- Да и бортовой залп неплох, десять пушек, как у "Кенига" - подхватил Беседин.

- Ну, здесь они намудрили. Конечно, большой плюс французам, что в кои-то веки сделали линкор, похожий на боевой корабль, а не помесь Нотр-Дам-де-Пари с Комеди Франсез, с Эйфелевыми башнями вместо мачт впридачу. Но эта их мода, распихивать орудийные башни по бортам, непонятна: у "Кенига" десять орудий, и все они участвуют в залпе, а у "Франции" как и у нас - двенадцать, но по борту могут стрелять только десять. "Севастополю" бортом пристреливаться быстрее и удобнее, там, где я сделаю три четырехорудийных залпа, французы - только два, хотя и пятиорудийных. К тому же хоть пушки у них и двенадцатидюймовые, но, похоже, послабее наших будут. Нет, Александр Васильевич, выглядит "Жан Бар" импозантно, но один на один я его раскатаю.

- Зато гляньте, как у него противоминная артиллерия над водой высоко - не то, что наши казематы.

- Это да, чего не отнять, того не отнять

- Ссссоюзнички... - прошипел сквозь зубы Дьяченков 2-ой, незаметно присоединившийся к беседующим офицерам.

- А что ж так невесело, Виктор Сергеевич? -  улыбнулся старший офицер

- А то, господа, что война на носу. Полыхнет со дня на день, помяните мое слово. - мрачно пророчествовал старший штурман, убежденный в своих словах много больше, чем Кассандра в падении Трои.

- Что, прямо завтра? Или может, все же до послезавтра дотерпит его австро-венгерское Высокопревосходительство?

- Кабы и послезавтра, так я не возражаю. Тогда немцы заткнут своим хохзеефлотте[55] Балтику как бочку затычкой, и сидеть бы этим...  - Дьяченков резко кивнул в сторону французской эскадры, продолжая:

- Сидеть бы этим всю войну в Гельсинки, и к зиме было бы у нас шесть дредноутов, а не четыре. Да только сейчас еще не начнут, вот уползет Пуанкаре в свой Париж, тогда...

- Экие Вы, штурмана, пессимисты - улыбнулся Беседин:

- Я, почитай, с 1908 года только и слышу: "Война! Война на носу! Никак не позднее, чем со следующего понедельника!". Оно вроде и верно, если на международную обстановку посмотреть: то в Европе кризис, то турки с греками резаться начинают, или еще что случается такое, что перестаешь ночами спать в ожидании генеральной баталии. А на деле - пшик, побурлило и успокоилось, и что сейчас будет - никто не знает.

- Кое-кто все же знает - пробурчал слегка уязвленный Виктор Сергеевич:

- Точно Вам говорю: не зря, не просто так Пуанкаре к нам засобирался, не на блины с малиновым вареньем он к нам едет. Будет он Государю Императору о союзническом договоре напоминать, убедиться хочет, что Россия-матушка от слова своего не отступится. А раз не через послов, сам заявился - значит, совсем припекло и со дня на день начнется.

- А Вы, Николай Филиппович, что скажете? - пожал плечами, теряя интерес к теме Беседин

- Я бы на месте немцев подождал еще пару недель, перед тем как начинать - задумчиво ответил кавторанг.

- А почему именно две недели? - удивленно воззрился на него Виктор Сергеевич, а Александр Васильевич тонко улыбнулся, предвкушая потеху.

- Дело в том, что буквально вчера, я с огромнейшим трудом раздобыл билет в Финский национальный, на гастроли Большого театра. Тридцатого июля они дают "Князя Игоря", и, доложу я Вам, со стороны кайзера было бы величайшим свинством начинать войну раньше этого срока. Потому как если объявят мобилизацию, то на оперу я наверняка не попаду - пряча улыбку в усы закончил Николай.

- Вам все шуточки! - взъярился Дьяченков: - Да Вы хоть знаете... Вы знаете, что завтра Государь Император объявит о досрочном выпуске военных училищ?! Вы понимаете, что это означает?! 

- Господи, да если сам Государь объявит об это завтра, откуда ж Вам сегодня об этом известно? - развеселился Беседин, но Маштакову вдруг стало совсем не до смеха. Он помнил: то ли дядя, то ли двоюродный брат Виктора Сергеевича занимал высокий пост в одном из кавалерийских училищ и если им что-то такое сообщили, пускай неофициально, на ушко, то...

То дела действительно плохи, потому что досрочный выпуск означает лишь одно - армия разворачивается во всю мощь, до отказа напитывая свои корпуса ротами и батальонами. Это, конечно, еще не мобилизация, но даже серьезнее - мобилизованного крестьянина, случись что, можно отправить домой, он только рад будет, но вот офицера, пусть и недоучившегося, обратно в юнкера не загонишь. И если ТАМ приняли такое решение... значит, дела обстоят куда хуже, чем казалось Николаю. Много хуже.

Старший штурман, бросив исполненный яростного негодования взгляд на обоих офицеров, развернулся и с четкостью, сделавшей честь любому кавалергарду, быстрыми шагами направился к трапу. Так что, когда Николай поднял глаза, Дьяченкова уже и свет простыл и даже рассерженный стук его каблуков уже затих в отдалении.