Глаголь над Балтикой

- О! Прошу прощения. Дорогая, позвольте представить Вам светлое будущее отечественной морской артиллерии, опору и надежу Российского императорского флота, блестящего офицера, могучее плечо которого, надо полагать, в самом ближайшем будущем украсится адмиральскими эполетами... Капитан второго ранга Маштаков Николай Филиппович! Уважаемый Николай Филиппович, представляю Вам умнейшую из прекраснейших властительниц мужских дум - моя нежно любимая сестра - Елена Александровна Русанова!

Николай коротко поклонился молодой женщине, сидевшей напротив артиллериста, и Елена Александровна улыбнулась ему в ответ. Возможно, это была всего лишь дань обычной вежливости, но улыбка получилась куда теплее, чем требует этикет при представлении незнакомого мужчины. Скорее всего так вышло потому, что уголки прекрасных губ госпожи Русановой подрагивали от еле сдерживаемого смеха.

- Очень рада знакомству, Николай Филиппович... Всеволод! Ваши манеры ужасны! Что подумает о нас этот джентльмен? И как же Вы прилюдно осмеливаетесь делать даме столь двусмысленные намеки? Общественное мнение считает, что красавицам ум ни к чему и полагает красивых женщин глупышками, так что назвать меня умнейшей среди них, это вовсе не комплимент! А Вы при этом умудрились еще и намекнуть, что среди красавиц я выделяюсь лишь умом...

Русанов, до того ухмылявшийся во всю ширь, не выдержал и гулко расхохотался.

- Зато уж в остроте языка тебе равных нет, сестрица!

Здесь Николай почел возможным вмешаться:

- Я полагаю, что никому здесь не нанесу обиды, отметив, что никогда не видел, да и не ожидаю встретить женской красоты, среди которой Вы, Елена Васильевна, могли бы выделяться лишь умом. И уж тем более я не рассчитываю встретить женский ум, в сравнении с которым, Вы могли бы отличиться только красотой.

Наградой ему стала еще более теплая, чем в первый раз улыбка, и взгляд огромных, смеющихся глаз цвета яркой, летней листвы.

- Бог ты мой, это же почти белый стих - да еще вот так, экспромтом... Вот видите, Всеволод, как говорят истинные джентльмены? Бедная, бедная Настасья, Вы ей, наверное, никогда ничего подобного в жизни не сказали!  Уверена, Вы только подшучиваете все время, как надо мной сейчас.

Русанов в шутку втянул голову в плечи и закрылся растопыренной кистью, размером с большую суповую тарелку

- Что Вы, что Вы, Елена! У Настасьи Никитичны не забалуешь, она никогда не потерпела бы моего остроумия. Вы только не передавайте ей моих шуток - моя невеста прекрасна, как бутон распустившейся розы, но когда я вижу этот прелестный и нежный цветок с чугунной сковородкой в лепестке, я страшно робею!

- Но что же Вы стоите, Николай Филиппович! Наши с братцем семейные шуточки могут ввести в смущение кого угодно, и мне, право, совсем неудобно, что я заставила Вас все это выслушивать. Пожалуйста, присаживайтесь, а я попытаюсь вспомнить обязанности гостеприимства, - и Николай удостоился третьей улыбки.

За спиной Маштакова уже стоял незамеченный, неслышно подошедший человек, и стоило только Николаю присесть, как на накрахмаленную скатерть перед ним легло отделанное кожей меню. Елена Васильевна продолжала перешучиваться с Русановым, не отвлекая Николая от выбора блюд, и потому кавторанг, глядя одним глазком в меню, рискнул другим глазком внимательнее рассмотреть свою очаровательную собеседницу.

Сидящая напротив него женщина была, пожалуй, чуть старше двадцати лет, и ничего от гигантизма брата не было в ее облике. Вьющиеся каштановые волосы, уложенные в не слишком сложную, но очень элегантную прическу прекрасно гармонировали с огромными зелеными глазами. Аккуратный овал лица, высокие скулы, чуточку курносый нос, пухлые губки...  Быть может, ее внешность и не являлась каноном классической красоты, но госпожа Русанова была, безусловно, очаровательна. Каждый взмах длинных ресниц, каждая улыбка, поворот головы - любое ее движение дышало грацией молодой газели и тем, что искушенные в женской красоте французы называют charme unique

Тут кавторанг наконец осознал, что наслаждаться женским обществом "в один глазок" у него не получилось. Николаю стоило известных усилий заставить себя вернуться к изучению меню, прекратив довольно нагло пялиться на сидящую напротив него даму. Была ли Елена Александровна поглощена разговором с братом, или же предпочла не замечать некоторое отступление от этикета, допущенное Маштаковым - сказать было решительно невозможно.

Николай продиктовал заказ, тихонько распорядившись подать немедля три бокала и бутылку "Клико Демисек", что, безусловно, было немалым расточительством для офицерского жалования, зато полностью соответствовало торжественности момента.  Человек исчез, и почти тут же появился вновь, почтительно неся на серебряном блюде пузатенькую бутылку темного стекла с узнаваемо-желтой этикеткой.