Глаза ребёнка

Казалось, вопрос привел Терри в замешательство. Кэролайн поняла, что та пришла к ней с каким-то конкретным делом, и не хотела отвлекаться на что-то другое. Но лицо ее — решительное, нежное и прекрасное — выражало такую тревогу, что Мастерс невольно подумала о том, как она еще молода.

— Нет, — резко произнесла Терри. — Ничего у меня не в порядке. Но пришла я не за этим. Я хочу сказать, что, если все останется так как есть, Крис просто погибнет.

Кэролайн почувствовала, что эти слова задели ее за живое.

— С чего ты взяла?

— Я хорошо знала Рики, — потупившись, почти одними губами произнесла Тереза. — Кэролайн, когда я уйду, можешь считать, что этого разговора не было. Что бы я ни сказала, ты не должна беспокоиться. — Она на мгновение замешкалась. — Я больше никому этого не скажу. Так вот, я не верю, что Рики покончил с собой. Думаю, и ты в это не веришь.

Кэролайн вдруг с облегчением почувствовала, как где-то внутри у нее включился защитный рефлекс, позволявший смотреть на вещи отстраненно — сказались двадцать лет практики, приучившие ее подавлять собственные эмоции.

— Давай-ка ограничимся тем, во что не веришь ты и почему, — спокойно предложила она.

Терри снова подняла на нее глаза:

— Например, мне кажется странной его предсмертная записка.

— Почему? Ведь там всего несколько слов.

— Этого достаточно. — Тереза подалась вперед. — Рики никогда никому бы не признался в том, что он «эгоистичная и жалкая личность», даже зная, что об этом прочтут лишь после его смерти. Всю свою жизнь он старался скрыть правду, а не «взглянуть ей в глаза», как сказано в записке. Она исполнена морального осуждения — это несвойственно Рики. Он никогда не поверял себя нравственными критериями.

Голос Терри, полный искреннего волнения и проснувшейся ненависти, придавал ее словам особенную убежденность.

Кэролайн спросила:

— А как насчет фотографии на столе?

Терри вновь потупила взор.

— Это больше похоже на правду, — промолчав, произнесла она. — Только Рики сделал бы это, скорее, ради денег — с целью пронять кого-то, а не для того, чтобы кто-то всплакнул о нем, когда для него в этом уже не было бы никакого проку.

Адвокат была вынуждена признаться себе, что в этом заключалась доля истины.

— Что-нибудь еще? — тихо спросила она. — Про Рики или про Криса?

Терри молчала: на какое-то мгновение Кэролайн показалось, что та вот-вот взорвется. Однако женщина, напротив, тщательно подбирала слова:

— С того самого момента, когда мать позвонила мне в Портофино, я не верила, будто Рики может что-то с собой сделать. Причинить боль другим — пожалуйста. Мне кажется, чтобы пойти на самоубийство, человек должен возненавидеть самого себя или испытать невыносимое чувство стыда. Мой же муж на подобные чувства был неспособен.

Кэролайн откинулась на спинку кресла.

— Терри, зачем ты мне все это рассказываешь?

Тереза решительно посмотрела на нее.

— Потому что я не хочу, чтобы остаток жизни Крис провел в тюрьме. Он уже достаточно страдал по милости Рики. Куда как достаточно.

Мастерс лукаво улыбнулась.

— И ты считаешь, что твои рассуждения ему как-то помогут?

— Нет. Просто даю знать.

— Что именно?..

— Что, если ты будешь пытаться выгородить Криса, настаивая на версии о самоубийстве, ему грозят серьезные неприятности. — Голос ее дрогнул. — Как ты думаешь, может ли Крис изменить свое решение относительно дачи показаний?

То, что на самом деле волновало Терри, осталось невысказанным; она втайне рассчитывала на то, что Кэролайн каким-нибудь намеком подарит ей надежду на невиновность Паже. Но обе они являлись профессионалами: Тереза не могла прямо спросить об этом, а Кэролайн никогда бы не ответила ей.

— Я не знаю, — произнесла Мастерс.

— Неужели у тебя больше нет никаких соображений? — Терри в нетерпении покачала головой. — Кроме как заявить, что версия обвинения неубедительна и что они просто пытаются отомстить Крису. — Неожиданно женщина встала. — Кэролайн, если бы я по-прежнему работала у тебя, ты наверняка посоветовала мне сторговаться как можно дороже.

Адвокат посмотрела на нее снизу вверх.

— Ты помнишь записку Рики? — спросила она с некоторым раздражением. — Мне будет сложно настаивать на вынесении оправдательного приговора, мотивируя это тем, что преступление совершено в состоянии аффекта. Особенно учитывая то обстоятельство, что, по версии Салинаса, трогательные предсмертные слова, которым ты не поверила, написаны Рики под диктовку Криса. Тебе не кажется, что это, скорее, смахивает на преднамеренное убийство?

Терри уперла в нее настороженный взгляд, затем обессиленно откинулась назад.

Кэролайн стало неловко.

— Мне очень жаль, — промолвила она. — Не следует забывать, что Крис отвергает саму возможность торговаться с обвинением о смягчении приговора. Но ведь ты пришла совсем не за тем, чтобы говорить об известных мне вещах, и сама это знаешь.

— Терри покачала головой.

— Тебе нужен еще один подозреваемый.

— Да. Есть какие-нибудь идеи?

— Есть. — Терри тяжело вздохнула. — Я.

Мастерс кивнула.

— Я ожидала услышать это от тебя. Тереза, просто ради смеха, скажи, какие у тебя могут быть мотивы.