Глаза ребёнка

— Инициатором этих встреч, как правило, выступал мистер Ариас, — проникнутым враждебности голосом произнесла учительница.

Мастерс впервые за это время сделала шаг вперед.

— И ни один из вас ни разу не высказал мысль о том, что было бы целесообразно посоветоваться с матерью Елены?

Уорнер покачала головой.

— Нет. Что касается меня — я была уверена, что он доведет до сведения миссис Перальты…

— В самом деле? А если заглянуть правде в глаза — не были ли ваши эксклюзивные беседы в мистером Ариасом просто удобным предлогом, чтобы снискать расположение мужчины, которого вы находили привлекательным во всех отношениях и который к тому же был на ножах с ушедшей от него женой?

— Ничего подобного. — Глаза Лесли Уорнер сверкали негодованием. — Это были встречи с опекуном ребенка.

— С опекуном, — нарочито спокойно произнесла Кэролайн, — который, как вам известно, и был человеком, покушавшимся на растление собственного ребенка.

— Протестую! — с места воскликнул Салинас. — Ваша честь, это возмутительно. Это необоснованная злонамеренная клевета с целью запутать суд.

Кэролайн резко повернулась.

— Виктор, с того самого момента, как вы появились в этом зале, вам доставляет несказанное удовольствие клеветать на подростка с одной-единственной целью — добиться признания его отца виновным в убийстве. Но, видимо, я ошибаюсь — и клевета из карьеристских соображений уже не является таковой.

— Я возмущен… — Салинас осекся; удар судейского молотка не дал ему договорить.

— Я требую, чтобы вы оба воздержались от личных оскорблений, — заявил судья Лернер, обращаясь затем к Кэролайн: — Допускаю, что ваше замечание уместно — если его перефразировать. Продолжайте.

Кэролайн снова оказалась лицом к лицу с Уорнер.

— Вы когда-нибудь задумывались о том, что мистер Ариас мог покушаться на растление своей дочери? — спросила она тем же сдержанным голосом.

Уорнер молчала, вперившись в нее ненавидящим взглядом.

— Нет, — наконец произнесла она.

— Или что, поговори вы с миссис Перальтой, Елене можно было бы помочь?

Уорнер поморщилась; Кэролайн видела, как с каждым вопросом тают симпатии присяжных к данному свидетелю.

— Я поступала так, как считала правильным, — неохотно ответила та.

Кэролайн смерила ее долгим пристальным взглядом.

— Верно ли будет сказать, — спросила она наконец, — что ваша оценка личности мистера Ариаса целиком основывалась на ваших личных впечатлениях от встреч с мистером Ариасом?

Снова возникла пауза.

— Думаю, я неплохо разбираюсь в людях. Представителям моей профессии свойственна наблюдательность.

«Если, конечно, есть зрение», — подумала Кэролайн.

— Ведь вы ничего не знали толком про его жизнь, правильно? Кроме того, что он сам рассказывал вам?

— Полагаю, это так.

— Следовательно, вы не могли знать, что мистер Ариас делал, когда его не было рядом с вами?

— Нет, не могла.

— У вас нет специальной подготовки в области психологии или психиатрии?

— Нет.

Кэролайн помедлила и, решив, что пора сместить акценты, спросила:

— Вы что-нибудь читали о самоубийствах?

Уорнер смешалась.

— Нет.

— Кончал ли жизнь самоубийством кто-нибудь из ваших близких знакомых?

Уорнер растерянно покачала головой.

— Кажется, нет.

— Тем не менее вы убеждены, что смерть мистера Ариаса не самоубийство?

— Да, убеждена. — Лесли упрямо поджала губы.

Кэролайн повернулась вполоборота; только теперь она позволила себе взгляд в сторону присяжных. Те взирали на Уорнер с нескрываемым скептицизмом; Джозеф Дуарте постукивал себя карандашиком по губам, на которых играла ироническая полуулыбка. Кэролайн поняла, что настало время нанести решающий удар. Обратившись к Уорнер, она неожиданно спросила:

— Ведь вы недолюбливаете Терезу Перальту, верно?

Уорнер часто заморгала, наконец нехотя выдавила:

— Да, это так.

— Чем объясняется ваша антипатия?

В глазах Лесли отразилась напряженная работа мысли; похоже, она решила, что ей предоставляется шанс вернуть утраченные было позиции, и теперь мучительно пыталась понять, с какой стати Кэролайн вдруг пошла на уступки.

— Тереза Перальта ударила меня по лицу, — призналась она.

— При каких обстоятельствах?

— Я находилась в школе, в своей комнате. — Учительница растерянно замолчала, но пути назад у нее уже не было. — Я пригласила полицейских, чтобы они задали Елене несколько вопросов.

— Елене? — переспросила Кэролайн, словно не веря своим ушам. — Той самой? Шестилетней дочери Терезы Перальты?

— Да. — Голос Уорнер заметно окреп. — Примерно за месяц до смерти Рики я как-то заметила, что Елена хандрит; все дети пошли играть, а она осталась в классе. Когда я спросила, что случилось, она ответила, что ее родители ругаются и что она слышала, как миссис Перальта угрожала убить Рики.

— Вам известны обстоятельства, при которых произошла эта сцена?

— Нет. — Уорнер снова начинала нервничать. — Когда я рассказала об этом Рики, он только рассмеялся, заявив, что у его жены отвратительный характер.

— Вы пытались поговорить с миссис Перальтой?

— Нет.

— Предупредили ли вы миссис Перальту о своем намерении напустить на ее малолетнюю дочь полицейских инспекторов?

— Нет.