Глаза Сатаны

— Деньги у вас имеются, сеньор? — с недоверием спросил лавочник.

Хуан вытащил мешочек, встряхнул его.

— Лучше поспеши, сеньорита не хочет ждать.

— Извольте, — засуетился лавочник. — Прошу, сеньорита, — и он разложил на прилавке серьги и ожерелье.

Мира с затаённым восторгом взирала на них, боясь тронуть руками.

Хуан молча взял ожерелье, застегнул его сзади на шее, серьги отдал Мире, попросив купца:

— Зеркало, где зеркало? Подай, голубчик.

Мира вертела головой, меняла серьги, восторженные глаза не могли оторваться от восхитительного зрелища. Наконец она вздохнула, повернула потухшие глаза к Хуану.

— Но это же, наверное, очень дорого, Хуан?

— Сколько я должен? — обратился он к купцу.

Тот назвал цену. Хуан с недоумением посмотрел на жадного купца, отсчитал немного меньше, проговорил жёстко:

— Никогда не жадничай, голубчик! Это не поможет тебе! Пошли, Мира!

Купец было бросился возражать, но Хуан уже вышел, держа Миру за руку.

— Хуан, это же так много! — ужаснулась девочка. — Мне даже страшно стало! И идти с ними как-то неудобно. Вдруг кто из знакомых увидит?

— Пустое, Мира! Ты и не такое должна иметь! Только подождать надо немного. Иди и не волнуйся. Ты довольна?

— Да! Я и мечтать не могла ни о чём подобном, Хуанито. Можно тебя ещё раз поцеловать? — Мира покраснела, но не очень сильно.

— Пока нельзя, моя Мира, — усмехнулся Хуан. — Пойдём к цирюльнику. Я побреюсь, постригусь, и тогда можешь сколько угодно. А ты должна надушиться лучшими духами, какие найдутся у цирюльника. Согласна?

Она молча кивнула, но было видно, что немного огорчена затяжкой её порыва, её желания поблагодарить своего благодетеля.

Хуан долго разглядывал себя в зеркале, поданном цирюльником. Повернулся к Мире, спросил с неловкой улыбкой:

— Так лучше? Тебе нравится?

— Ой! Конечно, Хуанито! Ты совсем неузнаваемым теперь стал!

Они вышли, прошли молча немного, потом Мира приостановила шаг, повернулась к Хуану, покраснела и прошептала:

— А теперь ты позволишь мне тебя поцеловать?

— Теперь можно, моя Эсмеральда! — с наигранной весёлостью и бравадой, ответил Хуан. Наклонился и Мира опять осторожно прикоснулась своими трепетными губами к его губам.

— А ты можешь меня поцеловать? — опять покраснела Мира.

Он отечески обнял девчонку, вдыхая аромат её духов и детства. Она была немного влажной от волнения. Он нежно поцеловал её в щёку, потом повернул лицо и поцеловал в другую.

— Почему не в губы, Хуанито?

— Глупышка, в губы целуют только влюблённые и супруги, — немного растерянно ответил Хуан. Он был явно обескуражен, взволнован этой наивной девчонкой, не знал, как вести себя.

— Я слышала об этом, Хуанито, — ответила Мира, понурила голову, но потом всё же продолжила: — Мне всё время об этом мечтается!

Хуан не на шутку испугался. Эта девчонка совсем спятила, он в недоумении смотрел на неё, не зная, как ему поступить. Мира тоже молчала, подавленная собственной смелостью и страхом перед осуждением и стыдом.

— Ты о чём это думаешь, Мира? — наконец выдавил он нерешительно. — Ты так юна, ты ещё малая девчонка, и не должна так думать! Откуда такое у тебя?

— На улице часто об этом говорят, — тихо сказала она, покраснела, словно поняв, что сказала очень стыдное и неприличное.

— Тебя необходимо послать в монастырь, Эсмеральда! — Строго сказал Хуан. — Там тебя научат правильно себя вести, не говорить глупости разные!

— Мы же друзья, Хуан! А друзьям надо говорить обо всём, что в голову придёт. Ты старше, и уже много повидал. Кто, как не друг, вроде тебя должен помочь мне понять жизнь? К бабушке с этим никак нельзя обратиться, а на улице много гадостей говорят. А тебе я доверяю.

— Мира, всегда оказываются тайны, которые не стоит высказывать… даже друзьям. Особенно, если друзья такие, как мы с тобой.

— Какие? — спросила Мира с испугом.

— Ну… Ты девочка, а я всё же мужчина, хоть и твой друг. Ты поставила меня в неловкое положение. Я никак не могу принять условия твоей игры.

— Какой игры, Хуан? — воскликнула Мира. — Я не играю!

— Так говорится, Мира! Об этом не говорят постороннему мужчине… Особенно такие маленькие девочки. Давай оставим этот разговор! Он глупый!

Мира обиделась, но, как показалось Хуану, это лишь способ скрыть своё замешательство.

Они подошли к дому. Дети, игравшие по-прежнему, окружили Миру, заметив новые украшения на ней. Возгласы, крики, смех слышались со всех сторон, а Мира преобразилась, крутилась среди этого оборванного грязного народца, и всем показывала дорогие украшения, как ей казалось.

— Мира, бабушка зовёт, — вмешался Хуан в её игру. — Пошли домой. Обед готов, а мы с твоими разговорами совсем забыли купить хорошей еды. Сбегай в ближайшую лавку с детьми, купи чего-нибудь вкусного и угости друзей. — Хуан вручил ей два реала.

Гурьба умчалась, а Хуан остался на улице, присев на чурбан у калитки. Сеньора Корнелия вышла, молча села рядом, вздыхала, молчала, потом сказала поникшим тоном:

— Беспутница опять приставала к тебе, Хуан?

— Да вроде, сеньора, нет… А чего это вы так спросили?