Глаза смерти

Мухи и муравьи лучше любых прогнозов говорили Максиму о приходе весны. И каким-то необъяснимым образом его успокаивали. Недавние страхи и сомнения теперь казались маленьким приключением, о котором впоследствии можно будет вспомнить с улыбкой.

Пятница выдалась тихой, как и все предыдущие дни. Оставалось дождаться ответа из Русского музея.

Утром заглянул участковый – кратко переговорил с вернувшимся из больницы отчимом и в очередной раз посетовал на отсутствие в доме камер наблюдения.

Затем Максим съездил на две пары в университет. Даже необходимость оправдываться в деканате за пропущенные занятия не испортила ему настроения. Однако, вернувшись в Клушино, он сразу заметил, что окна в его комнате зашторены.

Там кто-то был.

Глава девятая. Неожиданный гость

Льняные синие шторы. Максим задёргивал их только на ночь. И, конечно, перед уходом выключал свет, который теперь горел там, в глубине комнаты.

Открыв калитку, первым делом он обратил внимание, что Корноухов сидит в мастерской. Были слышны тихие поскрипывания рубанка. Отчим вернулся к работе. Его по-прежнему беспокоили головные боли, однако он хотел скорее закончить заказ.

Посмеиваясь над собственными страхами, Максим прошёл к крыльцу. Поднялся по ступенькам, где не так давно лежал оглушённый Корноухов. Открыл входную дверь и почувствовал, как участилось сердцебиение. На обувной полке не было чёрных сапог с молнией. Значит, мама ещё не вернулась с работы.

Максим невольно пригнулся. Бережно снял рюкзак, положил его на пол и, не разуваясь, вошёл в дом. Из прихожей прямиком направился в свою комнату. Удивлялся тому, как тихо идёт.

На полу были грязные следы.

Свежие.

Вели в комнату и не возвращались.

Тело стало податливой глиной. Тёплое сердцебиение растекалось по рукам, наполняло их тяжестью. Все мысли слились в единый приглушённый гул.

Максим даже не заметил, как у него в руках оказалась старая ваза с нелепым ребристым рельефом. Мама эту вазу никогда не любила. В шутку жалела, что воры обошли её своим вниманием. Или не в шутку.

Где-то поблизости прерывисто жужжала муха.

Максим остановился возле двери. Прислушался. Только сейчас понял, что дышит через рот и довольно громко. Испугался этого. Чуть не выронил вазу. И в голове лопнула перепонка, сдерживавшая гул мыслей. Они загомонили разом, во весь голос, и каждая в отдельности оказалась неожиданно острой, чёткой.

Позвонить участковому. Позвать отчима. Или кричать, чтобы услышали соседи. Взять в сарае топор и ворваться в дом с угрозами. Отправить маме сообщение, предупредить её.

Зачем они вернулись? Разбить им головы и допросить. Всё узнать. А лучше бежать. Бежать так далеко, чтобы не догнал ни один из страхов.

Максим стиснул зубы. Рванул вперёд с такой силой, что мог бы раскрошить базальтовую скалу, но вместо этого лишь ударился о дверь. Она утробно ухнула. В косяке что-то треснуло. Забыл про ручку! В отчаянии от собственной глупости навалился на неё, будто ручка была гигантским стальным рычагом, и неловко, едва не споткнувшись о порог, ввалился в комнату.

Тут же выпрямился. Занёс руку с вазой. И замер.

Люстра на пять лампочек. Желтоватый свет.

Задёрнутые синие шторы.

Возле кровати стояла девушка. Больше в комнате никого не было.

В руках у неё был деревянный нож для вскрытия конвертов. Руки дрожали. Глаза большие, тёмные. В них ширился страх. Ещё более глубокий, насыщенный, чем тот, что сейчас испытал Максим. Это его отрезвило. Он ещё не знал, что тут происходит, но опустил вазу.

– Ты Максим? – прошептала девушка.

Максим не ответил. Прислушался, не идёт ли кто-нибудь за спиной. В тишине по-прежнему раздражающе жужжала муха. Других звуков не было.

Он уже видел эту девушку, только не мог вспомнить, где именно. Рваная чёлка и длинные тёмные пряди – они прикрывали уши, опускались на плечи. Чёрный кардиган с закатанными рукавами, под которым виднелась белая футболка с неразличимым принтом. Новенькие джинсы с декоративными потёртостями и чёрные конверсы с грязными белыми шнурками.

– Ты Максим.

Это уже был не вопрос.

Девушка опустила нож.

Максим закрыл дверь. Неприятно было стоять спиной к открытому пространству. Страх окончательно отступил.

Девушка шагнула вперёд, к Максиму. Остановилась.

У неё было красиво очерченное, заострённое к подбородку лицо. Из-за высоких скул щёки казались чуть втянутыми, при этом – мягкими. Светло-вишнёвая губная помада, чёрная подводка глаз. И взгляд, в котором испуг сменился тревогой.

Девушка бросила нож на кровать и до того порывисто приблизилась к Максиму, что его на мгновение вновь обожгло страхом.

Она обняла его – крепко, надрывно. Положила ему голову на грудь. И замерла.

Максим различил вишнёвый аромат её волос. Уставился на вазу, которую по-прежнему держал в правой руке. И только повторял себе, что должен сохранять бдительность. Что бы тут ни происходило, это было странно.

Максим хотел высвободиться из объятий, спросить незнакомку, как она здесь оказалась. Заподозрил, что она не в себе. Возможно, дочь кого-то из соседей. Красивая, ухоженная, но всё же не совсем здоровая дочь.