Глаза войны

Я считала, что хуже уже не будет. Некуда уже хуже. После попадания в плен летом сорок второго у меня за плечами было два немецких «шталага» и один «дулаг» на территории оккупированной Чехии. Но после попадания сюда, в этот женский Ад, расположившийся в живописном месте, неподалеку от Бранденбурга, я поняла, что хуже бывает. К моему удивлению, я была одной из первых советских женщин, кто переступил порог этого крематория для души и тела, этой нацистской фабрики по уничтожению личности.

Если быть точной, то я была из второй советской партии, если можно так выразиться. Первый эшелон с советскими женщинами прибыл сюда в феврале сорок третьего, до этого сюда гнали всех, здесь были: польки, югославки, чешки, женщины из Голландии, Бельгии и даже француженки. Да, что говорить, здесь даже немки, заключенные были, но вот наших не было.

С чем это связано? До сих пор точно и определенно сказать не могу. Позже читала теорию о том, что немцы воспринимали советских женщин как довольно сообразительных ломовых лошадей. Министерство труда Третьего Рейха, которым руководил небезызвестный Альберт Шпеер, рекомендовало использовать советских женщин военнопленных, ранее служивших в армии, а соответственно имеющих высшее или специальное образование на военной промышленности Германии.

Но наши женщины, в отличие от более покладистых европейских, не желали работать и помогать держаться на плаву военной промышленности мировых убийц и оккупантов, случаи брака и саботажа участились и поэтому самых, как они считали, безнадежных и не подлежащих перевоспитанию, предписывалось, с начала 43-го года, отправлять на утилизацию и постепенное уничтожение в «Равенсбрюк».

Мне данное объяснение видится наиболее правдоподобным, хотя бы потому, что оно продиктовано личным опытом. В начале февраля меня и ещё три десятка советских женщин, которых собрали с разных трудовых шталагов, (были даже те, кого пригнали со Смоленщины и Брянщины и Белоруссии) привезли в немецкий город Зос, что находится в районе Северного Рейна в Вестфалии, немцы хотели, чтобы мы работали на предприятии военного концерна «Хеншель», но мы отказались.