Глазами, полными любви

Какие бы ухабы и трения, встречавшиеся на долгом жизненном пути, ни омрачали иной раз дни семьи, Наталья Алексеевна навсегда сохранила в душе чувство уважения и благодарности к чужой женщине, заменившей ей родную мать. Сколько же она сделала для их с сестрой воспитания! Благодаря новой жене Алексея Михайловича в дом вошли детские журналы «Веселые картинки», «Мурзилка», взрослые «Огонек» и «Вокруг света», ставшие для семьи окном в огромный мир. Но в первую очередь Зоя Максимовна воспитывала собственным примером. В ней не было ничего нарочитого, пошлого или вульгарного, что подчас, грешным делом, свойственно так называемой сельской интеллигенции, собранной в том или ином населенном пункте «с бору по сосенке». Сдержанная во всем – поведении, одежде, выборе людей, с которыми вела знакомство, – в одном только Зоя Максимовна иногда давала себе волю: нелестно отозваться о свекрови, безапелляционной всезнающей бабушке Нюре, считавшей своей обязанностью учить всех жить правильно. Впрочем, делалось это за глаза, когда мать, раздосадованная чем-то или уставшая сверх меры, давала выход переполнявшим ее эмоциям.

Невозможно вспомнить, чтобы она ссорилась с кем-то из родственников или коллег, выясняла отношения, сплетничала, кляузничала. Правда, Натке с Маринкой и отцу приходилось время от времени выслушивать ее воспитательные монологи. Ворчание Зои Максимовны являлось традиционным способом психологической разгрузки большинства российских женщин, замученных нелегкой жизнью. Чаще всего касалось оно бытовой безалаберности Алексея Михайловича, его зацикленности на работе и того, что почти все нелегкие домашние заботы он взвалил на нее. При этом, если претензии к главе семьи начинали высказывать сестры, их вольность решительно пресекалась:

– Малы еще отца учить!

В семье бабушки Нюры, имевшей белорусские корни, требовалось, чтобы младшие ко всем взрослым, в том числе к родителям, в знак уважения обращались на «вы». В свое время Алексей Михайлович так обращался к своей матери, те же правила прививал собственным детям. Новая его жена с первых дней совместной жизни стала внедрять новый стиль общения, считая, что «выкают» обычно с людьми посторонними, чужими. Поначалу «тыканье» Натку слегка коробило. Слово «ты» при обращении к родителям она первое время произносила с запинкой, потом привыкла.

Такая притирка по разным мелочам шла многие годы. Время от времени возникали другие недоразумения, обиды. Было трудно как детям, вынужденным с раннего детства постигать искусство дипломатии, так и «мачехе», которую народная молва заведомо обвиняла во всех мыслимых и немыслимых грехах.

Тем не менее, жизнь потихоньку выстраивалась. В первое лето совместной жизни родители решили затеять ремонт. Отец нашел каких-то местных умельцев, полностью передал дело в их руки и устранился от процесса. Приступая к ремонту дома, родители, очевидно, слабо представляли себе, во что ввязались. Ребятушки-шарашники расстарались вовсю. Благодаря их молодецкому задору семейное гнездо, которое мать и отец только начали вить, на несколько месяцев превратилось в место, пострадавшее от довольно внушительного землетрясения.

Первым делом «мастера» покрасили стены просторной кладовки, где семье предстояло обитать, пока будут идти отделочные работы в комнатах. Краска цвета детской неожиданности обладала странной особенностью – совершенно не сохла. Все лето, пока хозяева ютились во временном пристанище, им приходилось боязливо сторониться стен. Тем не менее, многие вещи оказались испорчены. Чудо-краска отличалась не только повышенной липучестью ко всему на свете, но и совершенно не желала отстирываться. Поэтому то локти, то коленки обитателей дома, в первую очередь малолетних, периодически оказывались в коричнево-рыжих пятнах.

Стены кладовки оставались липкими еще несколько лет спустя. Дела с красками в стране победившего социализма, вообще говоря, обстояли как-то странно. В почете в основном находились два цвета, серый и красный. Людям приходилось жить в серых зданиях на фоне вечно-серого неба. Скрашивало эту убогость обилие красного кумача, из коего делались плакаты, призывавшие к героическим свершениям. На демонстрациях, проходивших два раза в год, улицы и площади расцветали алыми флагами и транспарантами вперемежку с портретами выдающихся членов партии и правительства.

Столь же скудными средствами люди обходились в быту. В кухнях обывателей нижнюю часть стен было принято покрывать масляной краской удивительно унылого темно-зеленого или грязно-голубого цвета. Других колеров в магазинах попросту не водилось. Такие же вгоняющие в тоску панели украшали помещения общественных и присутственных мест, от любой конторы до больницы или столовой.

В большом ходу было слово «немаркий». Дети носили немаркую одежду, им покупали немаркую обувь. Игрушки, продававшиеся в магазинах, и те выглядели поблекшими, словно выгоревшими на солнце.