Глянцевая женщина

Они сели в низкие кресла рядом с журнальным столиком. — Я должен вам задать несколько вопросов.

— Я уже все сказала вчера милиционеру. Он приходил домой к нам. И маму тоже спрашивал. Мы ничего не знаем.

— Да, я все понимаю. Но… Мне бы хотелось больше узнать о вашей сестре — о ее вкусах, пристрастиях…

Кронин говорил и ужасался казенности своих слов. Ну разве так нужно говорить с этим беззащитным существом?! Если бы можно было прижать ее голову к своей груди и шепнуть: «Ничего не бойся, я с тобой!» Он снова вспомнил о Галине. Вот уж кого ни в коем случае и ни за что нельзя было прижать к себе и прошептать ей: «Ничего не бойся!» Гордая леди, бизнес-вумен, яркая особь из расы господ. Да, но и эту девушку нельзя назвать плебейкой. Она не подходит ни под одну категорию. Она особенная… «Да что же это я? — одернул себя Кронин. — Влюбился, что ли? Ерунда какая».

— О каких именно пристрастиях? — спросила Валентина.

Кронин достал из портфеля упакованный в целлофановый пакетик кружевной платок.

— Это ее?

— Да нет. Я никогда таких платочков не видела у Алины.

— А духи? Платок пропах духами. Это ее духи?

Он поднес к лицу девушки пакетик с платком.

— Что вы, нет! — улыбнулась Валентина. — Она любила сладкие духи. А эти… — она вдруг рассмеялась, — они пахнут помойкой!

И сразу все очарование пропало! Кронин был поражен: перед ним сейчас была обыкновенная девица — из вполне современных — и чуточку даже вульгарная. Смех у нее был резким, хрипловатым, голос при этом изменился, и стало ясно, что, только когда девушка говорит тихо и смотрит на вас просто и немножко печально, она производит впечатление нежной и застенчивой Но — увы! Это только обман. В обычной жизни она может быть и грубоватой, и вульгарной, и скорее всего такой же наглой и бесстыжей, как и все прочие из ее окружения. Тонкие черты лица уже не спасали положения. И эти пушистые, дымчато-голубые волосы больше не делали ее облик таинственным. Просто красивые — и только. А большие голубые глаза… Ну большие. Ну голубые. Что, кстати, не такая уж и редкость.

— А где нашли этот платок? — вдруг спохватилась Валентина.

Кронин замялся, и она догадалась:

— Там? У них?

— Да. Рядом…

— Рядом с сестрой?

— Да.

Виктор Петрович подумал, что девушка заплачет, но глаза ее оставались сухими, только казались запавшими и уж совсем огромными. Под ними обозначились темные тени, как от бессонницы. Он угадал. Валентина очень тихо произнесла:

— Я не спала всю ночь. Сначала мы с матерью хотели туда бежать, но потом подумали, что Юльку напугаем. Ребенок ведь ничего еще не знает. Я вчера не была на работе — мать приболела. А сегодня решила пойти. Но отпрошусь, наверное. С матерью приступ был вчера. Наверное, придется в больницу положить. Она с утра вчера, как чувствовала, места себе не находила. То сердце, то давление. А уж после того, как милиционер сказал… Он только за порог — а она в обморок. «Скорую» вызвала, сделали ей укол, врач говорит — давление прыгнуло. А она полежала немного и давай собираться — пойду туда, кричит. Я ее стала уговаривать. Только и убедила тем, что Юльку напугаем. Да и зачем туда-то? Сестры там больше нет. Он и на опознание ходил, — Валентина явно имела в виду мужа убитой сестры, Евгения, — и о похоронах уже хлопочет… Все сам. А нас как будто нет. Как теперь Юлька с ним останется?

Валентина заплакала. Кронин исподтишка огляделся. В холле никого не было, кроме приемщицы, сидевшей за столом. Она что-то писала в толстой огромной тетради и на них никакого внимания не обращала.

— Я ее вырастила, — продолжала Валентина.

— Да, мне сказали.

— Кто? — вскинулась девушка. В глазах ее почему-то мелькнул испуг.

«Что это она вдруг?» — подумал Кронин. А вслух сказал:

— Соседка. Гринева Елена Ивановна.

— А-а… — девушка, вздохнула, успокаиваясь, — это которая артистка? Она не знает ничего.

— А что она должна знать?

— Да ничего. Ну просто… Ведь она из другого подъезда. Мы с ней почти и не знакомы.

— Но она хорошо отзывалась о вас. Говорила, что вы и еще в школе учились, то есть были еще ребенком, а о племяннице заботились — гуляли с ней, водили в детский сад.

— Да не в школе. В училище. Я после восьмого класса пошла учиться на закройщицу.

Девушка прятала глаза и цедила теперь слова неохотно, сквозь зубы.

«Что-то тут кроется», — подумал следователь. Но как узнать — что именно? Может, не торопить события? Он решил, что на первый раз хватит. Ну а там видно будет.

— Валентина, — назвал он девушку по имени и внимательно посмотрел ей в глаза, — я вас очень прошу, если вы что-то вспомните… ну… что-то подозрительное в поведении окружавших вашу сестру людей, позвоните мне.

Он дал ей визитку, где значился и номер его домашнего телефона.

— Да и вообще звоните.

Они одновременно встали с кресел.

— Мне интересно все, — продолжал следователь, — для вас какая-то деталь покажется незначительной, а для меня может быть важной. Убийца должен быть наказан, вы согласны?

Она кивнула.

— Так позвоните?