Глина. Стихотворения

Кто мне веки горькие поднимет,разлепив разлуки мёртвый мёд…Дождь тебя, как дерево, обнимет,ознобит, осиной назовёт.Мёртвый дрозд – откуда он, откудаутром, ниже неба, на крыльце…Сколько в нём и ужаса, и чуда.Сколько смерти в этом мертвеце.Всю забрал, большую, на рассвете.И теперь в округе благодать.У, какая горечь в сигарете,то есть в жизни, я хотел сказать.

«И после смерти я умру…»

И после смерти я умруещё не раз, перелетаяот чернозёма к серебру.И вдруг – заминка золотая,

щербинка, вмятинка. С какойпечалью тянется по светупространство, нежностью, тоскойи болью сжатое в планету.Недооплаканная, тыглядишь из всех разбитых стёкол,которые из немотыя прошлой кровью недотрогал.

«Я к вам ненадолго – я в гости…»

Я к вам ненадолго – я в гости,послушать, как уточка вдоль камышаиз воздуха ржавые гвоздивытаскивает неспеша.А значит, я к первому небу успею,уже начинается взгляд.Пять ласточек, в Кассиопеюпостроившись, в небе стоят.

«Близорукий туман, дальнозоркая тьма…»

Близорукий туман, дальнозоркая тьмауводили меня молодого с ума,как с холма, мимо бездны, в долинук винограду, влюблённому в глину,где дарует кувшину гончарная печьгул и клёкот толкучий над чашами – речь,поднебесную нёбную сушу —не звучанье, а самую душу.Три тумана сошло с побледневшей реки,и на глине безводной стоят рыбаки,упираются в донное темя,тычут вёслами в чистое время.

«Кто-то вскрикнул: “Баба Настя!”…»

В. Бабенко

Кто-то вскрикнул: «Баба Настя!» —где-то в небе, высоко.Сыплет смутное ненастье

вкось сухое молоко.Вязнет солнышко на хлебе.Дождик к горлу подошёл…Лишь бы тот, который в небе,бабу Настю не нашёл.

«Но кто-то за спиной…»

Но кто-то за спиной —как женский крик ночной,безрукий, рукопашный —невидимый, но страшный —не ходит, не стоит,он явлен ниоткудапоследний смертный стыд,преображённый в чудо.Ну, здравствуй, тень мояиз ужаса и дыма.Ты – имя бытия,но ты неуловима.

«То шмель пинается. То муха…»

То шмель пинается. То мухаГомера вытянет из тьмы.То тишина. То гибель слухав грядущем шорохе зимы.Из леса, брошенная всеми,осина вышла. И окрестона стоит одна, как время.Как крест пылающий. Как крест.

«Сивый, больной, поддатый…»

Сивый, больной, поддатый,жизни на три копейки —вот деревенский Дантев валенках, в телогрейке,в думах, в своей простуде,вечно в обнимку с твердью:ангелы – это люди,переболевшие смертью.

«Прошла гроза, хорошая гроза…»