Глобус 1976

доходят на Европейском материке до самого Ледовитого океана.

Глобальное современное земледелие все время ищет средства интенсификации, то есть

неуклонного увеличения производства сельскохозяйственных продуктов. Наука и практика показали

— продовольственная проблема по своей важности и сложности сопоставима разве что с такими

покоряющими воображение задачами, как овладение термоядерной энергией или победа над раком,

сердечно-сосудистыми заболеваниями — главными врагами человека.

Ученые в наше время создали совершенно новую зерновую культуру — тритикале. Это гибрид

пшеницы и ржи, в котором сочетаются ценные свойства зерна первого родителя с выносливостью к

погодным невзгодам второго. Тритикале можно будет возделывать на больших просторах Сибири, где

озимые хлеба до сих пор никогда не росли из-за суровых морозов, убивающих всходы.

Просторы Родины! Какое разнообразие климатических условий и почв!

Усадьба полярной опытной станции.

После Великого Октября народ приступил к обновлению земли по ленинскому завету. Надо, чтобы

везде произрастали самые отборные хлеба, самый урожайный хлопчатник, самые лучшие фрукты.

Это тот путь, на котором уже достигнуты крупные успехи. Достаточно сказать, что страна теперь

получает за год в среднем более 180 миллионов тонн зерна. Если насыпать его горой, вершина уйдет

под облака. Никогда еще не было у нас столько хлеба, и все же его надо еще больше и больше!.. И это

реально. Перед нами как бы непочатые закрома, и дорога к ним лежит через Страну Знаний.

Как сказал на XXV съезде КПСС товарищ Л. И. Брежнев, в десятой пятилетке на развитие

сельского хозяйства Советского Союза ассигнуется громадная сумма — 172 миллиарда рублей. Это на

41 миллиард больше, чем в минувшем пятилетии. Ежегодный сбор зерна впредь должен составлять

215 — 220 миллионов тонн, что далеко не предел — земля, как сказочная золотая тарелка, сторицей

вознаграждает умелый, заботливый труд.

РАССКАЗЫ О ПРИРОДЕ

Эдуард Шим

ЕСЛИ ВСЕХ ВЫПУСТИТЬ

1

Антонина, Тося, Тошка, восьмилетняя дочь наших соседей, была оставлена на мое попечение. А я

не мог сидеть дома — мне надо было съездить на Птичий рынок.

— Тошка, — сказал я. — Собирайся, делать нечего. Махнем на Птичий.

А это чего?

Вроде Зоопарка. Там птицы, кролики, собаки, всякое зверье.

— Живые? Конечно.

— И ты купишь собаку?

Я куплю червяков. У меня рыбы голодные.

Тошка подошла к аквариуму, посмотрела на рыб. В зеленоватом стеклянном шаре отразилось

длинное-длинное Тошкино лицо (на самом-то деле круглое и щекастое), отразились вытянутые

красные уши (на самом-то деле оттопыренные), отразилась невероятной длины косица (на самом деле

— как щенячий хвостик). Пожалуй, только веснушки остались похожими. Веснушки были крупные,

беспорядочные, словно Антонину небрежно побрызгали йодом.

— А откуда ты знаешь, что рыбы голодные?

— Видишь, беспокоятся.

— А может, им весело?

— Вряд ли, — сказал я.

Тошка еще понаблюдала, как рыбы, кружась, тычутся носами в стекло. Аквариум стоит у меня

давно, Тошка к нему привыкла и теперь почти не интересуется. Это мне, взрослому человеку, приятно

созерцать тихий подводный мирок, успокаивать нервы, глядя, как всплывают зеркальные пузырьки

воздуха, как покачиваются водоросли, как скользят, возникают беззвучно и пропадают рыбы... АТош-

ке чужда созерцательность. Тошка — человек активный, ей надо переживать, надо удивляться, надо

удовлетворять великую жажду познания. И Тошка смотрит на аквариум, как ее папа смотрел бы на

вчерашнюю прочитанную газету.

— Они очень хотят есть? Больше, чем я?

— А ты хочешь?

— Не-а.

— Тогда больше.

— Ладно, поехали, — говорит Тошка.

Мы трясемся в трамвае, в переполненном автобусе; над нашими головами качаются клетки, картонные

коробки, ящики, банки; в шуме человеческих голосов слышатся какие-то писки, хлопанье крыльев, кто-то

скребется и фыркает в ящиках. Кажется, половина города едет на Птичий рынок и везет столько живности,

что хватило бы новую планету заселить.

А что творится на рынке! Не протолкнуться в его распахнутые, сорванные с петель ворота, не протолк-

нуться среди прилавков, среди клеток и ящиков, поставленных на земле. Вот собачья площадка, самое

страшное место рынка: тут чудовищный лай, рычанье и визги, рвутся на цепях овчарки, трясут медалями

голые слюнявые боксеры, огрызаются шпицы и фокстерьеры;-а сколько маленьких собачонок на руках,

сколько за пазухой спрятано, вот даже из рукава шубы высунулась вислоухая щенячья мордочка и

таращится изумленно... А вон там, подальше от собак, толкутся любители кошек — никогда б не поверил,

что существуют на белом свете такие кошачьи породы, такие странные кошки: то лохматые, как вывер-

нутая овчина, то голые и бесхвостые, как обезьянки, то ярко-полосатые, пятнистые, чуть не клетчатые. ..

Еще дальше расположились крольчатники: в самодельных дощатых клетках зубрят траву черные,