Глобус 1976

из них, Назар, влюбился в шляхетную панночку и, предав казаков, перешел на сторону поляков, с

которыми укрылся в осажденной запорожцами крепости. Опозоренные перед товариществом

Омелько и Хома решили выкрасть брата-предателя из крепости, чтобы судить его казацким судом.

Уже покидая крепость, они вдруг натолкнулись на стражников. Уклониться от схватки было

невозможно, и Хома кинулся на поляков, крикнув брату, который тащил на спине связанного Назара:

«Уходи, я их задержу!» В неравном бою Хома погиб, но Омельку с пленником удалось уйти. За

предательство и смерть младшего сына Охрим собственноручно казнил Назара.

Этот эпизод и послужил Гоголю поводом для создания образа Тараса Бульбы. В своей повести он

использовал и слова, которые Мик-лухи передавали из поколения в поколение, приписывая их

Охриму: «Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца

и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по

крови, может один только человек».

Не менее замечательной личностью был и правнук Охрима, казак

Степан Макуха, прадед Миклухо-Маклая, который носил прозвище Махлай, что по-украински

значит «вислоухий» или «недотепа». Во время русско-турецкой войны при взятии Очакова Степан,

командовавший конной сотней, отличился. За военную смекалку и беспримерное геройство ему

пожаловали чин хорунжего и по ходатайству генерал-фельдмаршала Румянцева-Задунайского

даровали дворянство. По этому случаю Степана вызывали в Петербург, где его принимала сама

императрица Екатерина II. Она лично преподнесла ему дворянскую грамоту и повесила на шею ленту

с боевым орденом Владимира I степени.

Но казак оставался казаком. Подписывая казенные бумаги, по обычаю запорожцев рядом с фами-

лией он должен был ставить и свое прозвище: хорунжий войска Запорожского, царской милостью

дворянин, казак Степан Макуха по прозвищу Махлай. Называть себя недотепой в казенных бумагах

Степану, конечно, было не особенно приятно. Да и фамилия по-дворянски не звучала. Что такое

макуха? Жмых значит, выжимки масличных семян.

И Степан переделал чересчур плебейскую «Макуху» в «Миклуху», а «Махлая» — в непонятное

«Мак-лай» и для большей оригинальности стал писать их через черточку.

Ту прадедовскую подпись и взял себе в качестве фамилии Николай Николаевич, несколько

переиначив первое слово — Миклухо. Еще на первом курсе Петербургского университета он попал

под надзор царской полиции и вскоре был вынужден бежать за границу. Поэтому и сменил фамилию

— чтобы потом можно было вернуться в Россию, не опасаясь слежки.

Николай Ильич, отец Маклая, был дворянином Стародубского уезда Черниговской губернии без надела,

то есть без родового поместья. Екатерина II дала Степану дворянство и наградила его высоким орденом,

но деревню под Черниговом, из которой происходили Миклухи и где был когда-то хутор Остаиа Макухи,

отца Степана, со всеми угодьями и людишками подарила во время закрепощения украинского

крестьянства своему фавориту графу Орлову. Так что вольные казаки Макухи превратились в крепостных,

стали быдлом, и только одну их ветвь по линии Степана спасла от злой участи дворянская грамота. Но эта

грамота не помешала графу Орлову отнять у Степана «на законном основании» отцовское наследство, и

все Миклухи потом добывали себе средства для жизни либо службой в армии, либо трудом мелких

чиновников. Илья Захарович, отец Николая Ильича, был офицером Низовского полка и совершил

кампанию 1812 года в чине премьер-майора. Тяжело раненный в сражении под Березиной, он в 1813 году

демобилизовался и жил на пенсию по инвалидности. Умер он, когда его младшему сыну Коленьке шел

второй год, в 1820 году в Стародубе.

Рано потеряв отца, Николай Ильич, как и его старший брат Григорий, учился в Нежинском лицее, за-

рабатывая деньги на учебу частными уроками. Лицей он закончил с отличием и мечтал получить высшее

техническое образование. Для этого нужно было ехать в Петербург, но денег на дорогу не было, и весь

путь от Черниговщины до столицы Российской империи юноша проделал пешком. В Петербурге ему

повезло, посчастливилось просто удивительно.

Слоняясь по набережной Невы без гроша в кармане, голодный и немытый, он уже ни на что не на-

деялся, думал только, где бы заработать хоть на кусок хлеба. Вдруг его кто-то окликнул по-украински:

— Эгэй, хлопчэ!

Смотрит — разодетый в пух и прах панич. Лет семнадцать — восемнадцать, как и ему, Николаю. Стоит,

поигрывает тросточкой, улыбается.

Николай обрадовался: земляк, значит, раз окликнул по-украински. И стыдно стало перед расфранчен-

ным барином, вспомнил, в каком он виде. Но коль зовут, надо подойти.

— Здрастуйтэ...

— Здоров будь! А ты звидкы?

— 3 Чорнигивщыны.

— Чорнигивськый? Та нэвжэ? А я тэж чорнигивськый. Чув про Чэр-воный Риг?

— Од нас цэ нэдалэчко, я из Стародуба.