Глубина

Марк и Энни лежали бок о бок в поле под цветущим вишневым деревом, и розовые цветы сыпались на них как снег. Его взгляд был мягким, губы напряженными. У нее не было никаких сомнений – он собирается ее поцеловать.

Предвкушение было почти таким же сладким, как и сам поцелуй.

Рука Марка коснулась ее щеки, и Энни вздрогнула…

Когда их губы встретились, она ощутила, как их дыхание смешивается и они дышат как единое целое.

Его губы отстранились, замерли. Он отпрянул.

– Нам не следует… – прошептал он.

Только это был не Марк.

Это был Дес.

Десмонд Фланнери. Юноша, которого она любила. Юноша, которого ей нельзя было любить. Потому что он уже был обещан Богу.

Но разве мог Господь счесть подобное грехом, если они были словно в раю? Мог ли Он? Тогда это казалось невозможным. На всей земле их было только двое: Энни и Дес, что слились воедино в поле.

Волны бьются вдалеке о скалы. Здесь ничто, даже гнев Божий, не может их коснуться. Дес прижимает ее руку к сердцу.

Дес говорит:

– Почему ты так со мной поступаешь?

Дес бормочет:

– Господи, прости нас.

Снова, снова и снова. Крик и молитва одновременно.

Энни резко проснулась, чувствуя, как крик разрывает ее изнутри. Она рыдала во сне, и теперь ее трясло, а ужасный шум продолжал эхом отдаваться снаружи, над головой и вокруг. Звук не поддавался описанию – глубокий, гулкий стон лавины стекла. Рев и скрежет, словно лист старого металла с силой гнули. Затем последовала дрожь, словно кто-то схватил судно.

Сверху, казалось, проснулся разом весь корабль. Энни слышала голоса, крики. Инстинктивно рванулась к двери, подергала ручку, но та была заперта. Энни прижалась ухом к двери, прислушиваясь. Какой звук был ближе в мешанине плача, криков, шагов на лестнице и бега по коридорам? Куда все бежали? Голоса доносились приглушенно, слов было не разобрать – что они там говорили?

Сознание дробилось под тяжестью снов, страха перед духом, перед фотокарточкой Лиллиан и странным эффектом от белого порошка. Сколько прошло времени?

И тут она вспомнила все: Кэролайн травила ребенка. В ее мысли ворвался звук колокола. Он был для персонала. Колокол сообщал стюардам, распределенным по всему кораблю, что возникла проблема, или передавал приказы. Когда мистер Латимер в первый день знакомил Энни с порядком действий в случае экстренных ситуаций, она перепугалась, но Вайолет заверила ее, что беспокоиться не о чем.

«Они нам никогда не понадобятся, – проворковала она, похлопав Энни по руке. – Только если случится действительно сильный шторм и корабль станет набирать воду».

Энни ей доверяла. Вайолет знала жизнь на море.

Вайолет… догадалась ли она, куда поместили Энни? Явится ли она, чтобы ее спасти?

Энни заколотила в дверь так отчаянно и сильно, что почти сразу заболел кулак. Она закричала, но никто, похоже, не слышал ее. Все заглушал звук колокола. Девушка попыталась успокоиться и сосредоточиться. Сосредоточься на перезвоне. Судя по схеме, стюардов отзывали. Это означало, что случилось что-то чрезвычайное. Их бы никогда не отозвали, не случись плохого.

И тут она вспомнила: телеграммы. Телеграммы с других кораблей, телеграммы с координатами и предупреждениями: замечен лед. Сообщения, которые выпали из ее рук, когда она пыталась сообщить о них капитану. Паника – холодная и непроницаемая, как глыба льда, – обступила Энни со всех сторон.

О боже. Что она наделала?

Энни продолжала колотить в дверь, пока не рассадила руки в кровь.

Слышались шаги пробегавших мимо. По-прежнему никто не останавливался.