Глубина

Жуткая нота, похожая на безумное предупреждение – ты меня знаешь – преследовала ее. Стед подтвердил, что это может быть шуткой… Или что это дух.

О господи.

Ее трясло так сильно, что она едва могла думать. Слезы неудержимо текли по лицу. Кусочки складывались воедино в ее сознании. Энни казалось, что теперь она знает, что происходит.

Кэролайн украла ребенка Лиллиан…

И Лиллиан Ноттинг мертва.

Это был дух Лиллиан. Это она трясла стол и гасила свечи на сеансе Стеда. Записка под дверью и, возможно, даже припадки – ее рук дело.

Лиллиан. Разъяренная. Отчаянная.

Энни не знала, как долго она пролежала, свернувшись калачиком, безмолвная и одинокая, в темной комнате. Она начала чувствовать себя так, словно ее похоронили заживо, и самое тревожное было то, что какая-то часть ее не возражала. Это были похороны не на суше, а в море, как у Тедди. Она, завернутая в марлю, плыла в глубине, не имея веса. Мирно. Впервые за долгое время она точно знала, куда идет, куда ведет это путешествие боли и одиночества. Она знала место назначения.

Однако, проснувшись, Энни все еще находилась в темной комнате. Испытания последних нескольких дней не закончились. Все еще оставалась загадка, которую нужно разгадать, дух, которого нужно изгнать. Ей нужно было как-то выбраться отсюда и рассказать Стеду, что она все поняла. Кто-то одержим духом Лиллиан; и, кто бы это ни был, он творил ужасные вещи на борту корабля, и все во имя возвращения Ундины. Но как можно забрать ребенка, если ты уже мертва?

Паниковать было нельзя. Нужно взять себя в руки. Собраться. Даже если она скоро выберется отсюда, никто никогда не воспримет ее всерьез, если сочтет сумасшедшей. Надо вести себя хорошо, успокоиться и поразмыслить.

Энни сунула руку в карман фартука и по привычке вытащила брошь. Провела по ней пальцами. Она смотрела на украшение так много раз, что запомнила рисунок, изгибы и завитки, вырезанные на металле. Оно как будто уже стало ее собственным. Ей почему-то стало лучше, как будто она не была такой одинокой, потерянной, запертой в ловушке.

Пальцы инстинктивно нащупали защелку.

Защелка?

Энни не знала, что там есть защелка.

И все же…

«Сердце» открылось с приятным легким щелчком. Это была миниатюрная табакерка.

И в ней что-то лежало… или лежало прежде.

Энни вдохнула запах порошка. Она знала, что это было: «лекарство» Кэролайн, которым она тайно баловалась, когда думала, что никто не видит. После него она становилась уравновешенной, спокойной.

Там почти ничего не осталось, только ободок спрессованного порошка. Энни облизнула палец и провела им по краю. На влажный кончик пальца налипли крупицы. Прежде чем она смогла остановиться, Энни сунула палец в рот и облизнула с него порошок.

Ничего.

Энни отколола ногтем спрессованный кусочек не больше занозы. Проглотила его.

Ничего.

Энни вытрясла оставшееся, еще четыре маленьких кусочка. Они были горькими, как сода.

И таяли на языке, как крошечные сосульки.

Как лед.

Лед, что дрейфует в воде, подстерегая корабль.

Ребенок, плавающий в воде. Синий, как труп.

Ундина.

Теперь она осознала, что ей знакомо имя. Ундина – так звали русалку в одной из бабушкиных историй. Но это же миф, да? Энни не должна была знать о мифах. Как и романы, как и сказки, они были полны греха.

Господь благоволит хорошим девочкам, Энни.

Ей хотелось плакать. Нужно было что-нибудь предпринять, но что она могла, запертая в холодной каморке на дне кораб-ля? Когда она сама замерзла, как спящая принцесса в сказке, навечно запертая в своем гробу? Ждет своего принца. Ждет, когда ее освободят.

Почему она снова оказалась здесь? Энни потрогала голову, как будто прикосновение могло что-то высвободить. Да, она вспомнила, это из-за сообщений, да. Лед. Нет, из-за Лиллиан.

Нет, из-за Кэролайн и этой броши. Пустой броши, в которой когда-то хранилось очень сильное средство. И она была в руках мальчика Асторов, когда у него случился припадок.

Теперь Энни поняла правду: мальчика убила не Кэролайн и не какой-нибудь злой, расчетливый дух. Его убила брошь. Или то, что было внутри ее.

С болезненной уверенностью Энни теперь видела, что происходило.

Она посмотрела на брошь в своей руке, как будто это была шипящая кобра, готовая напасть.

Но Кэролайн была виновна в том, что Ундина угасала. Кэролайн доводила Ундину до болезни. Намеренно. Брошь прошипела ей правду. Кэролайн травила своего ребенка все это время, прямо у всех под носом.

Но Кэролайн хотела, чтобы Ундина была с ней. Почему тогда она, приложив столько усилий, чтобы сделать Ундину своей, пытается ее убить?

В окрестностях Баллинтоя была поймана жена рыбака, отравлявшая собственных детей мышьяком. Она утверждала, что это изгоняло злых духов и она спасала их души, но ее собственная сестра заявила, что женщине надоело их тянуть, когда муж ушел в море, оставив ее страдать одну. Сказала, что материнство может стать своего рода могилой. От материнства никуда не деться, избавить могла только смерть матери или детей.