Глубина

– Тогда ладно – вот. Забери его. Меня тошнит от этой проклятой штуки. Скажи своему другу, что это все деньги, которые я смог найти. И все это принадлежит ему. Мне не нужен ни один чертов пенни. – Марк отступил назад прежде, чем Боуэн мог возразить и перебить, стремясь высказаться. – Передай своему другу, что все кончено. Мой долг перед ним оплачен. Я больше не хочу иметь с ним дела – и ему лучше помнить об этом, если его поймают. Все на его совести. Я умываю руки.

– О чем вы? – боксер потряс чемоданом перед Марком. – Что это?

Все эмоции, которые бурлили в нем, – негодование, гнев, страх, – осели, оставив Марка странно смущенным, хотя Боуэн, вероятно, знал все, что было на него у Уильямса. Несмотря на то что эти двое мужчин были партнерами, Марк чувствовал – или всего лишь обманывался? – что Боуэн другой. Было видно, что он по-своему честнее. Марк закрыл дверь в крошечное, тесное помещение и тихим голосом, чтоб никто не услышал, случись пройти мимо, объяснил боксеру план Уильямса, провел его через каждый шаг, вплоть до нахождения сундука, в котором хранились деньги, и был рад видеть выражение ужаса, появившееся на лице мужчины.

Боуэн держал чемодан на вытянутой руке, как будто внутри было что-то мерзкое.

– И здесь деньги?

– Все до последней бумажки. Я сделал то, о чем он просил. Теперь я требую, чтобы он оставил меня и Кэролайн в покое. Я… я знаю, что был не лучшим из мужей, но это в прошлом. Я собираюсь попытаться наладить отношения с Кэролайн. Мы едем в Америку, чтобы начать новую совместную жизнь, и я хочу постараться изо всех сил.

Произнеся это вслух, Марк осознал, что действительно хотел этого больше всего на свете. Какой-то демон был изгнан.

Боуэн прислонился к двухъярусной кровати, его голова еще чуть-чуть и касалась бы потолка.

– Рад это слышать. Я бы не стал винить вас, если бы вы сказали мне не лезть не в свое дело, но, если не возражаете, я скажу, что ваша жена кажется чудесной женщиной, и…

– И я не должен так с ней поступать? – проговорил Марк с горечью в голосе. – Вы правы: она более чем замечательная женщина, и не в последнюю очередь потому, что решилась выйти за такого неудачника, как я. Это не первый раз, когда я на пути к разорению.

– Карты? – спросил Дай.

Не только карты. Он часто посещал загородные скачки, собачьи и петушиные бои, проходившие в лондонских переулках, смотрел на хорьков, сражавшихся с крысами в подвалах угловых пабов. В худшем случае – ставил на то, кто быстрее выпьет пинту эля. Но Марк мог признаться только в картах; в карты играли джентльмены.

И они были его особой слабостью. Марк поймал себя на том, что описывает боксеру худшую из ночей – ночь, когда он спустил сбережения Лиллиан. Он все еще чувствовал ужас свободного падения, бездонную пропасть, разверзшуюся под ним, когда раздача за раздачей его куча денег уменьшалась. Как он продолжал играть и делать ставки, думая, что удача должна повернуться к нему лицом, но этого так и не произошло. В конце концов у него не осталось ни гроша за душой, и джентльмен, который обчистил его, казалось, растворился в воздухе.

Боксер слушал сначала вежливо, затем с возрастающим беспокойством.

– А дилер? У него как дела сложились?

– Почти так же плохо, как и у меня. В ту ночь заведение лишилось приличной суммы.

– И он ничего не сделал, чтобы спасти деньги? Не вызвал другого дилера? Не направил того игрока за другой столик?

– Полагаю, все случилось так быстро, он просто не успел.

Дай выдохнул сквозь сжатые зубы и покачал головой.

– Что?

– Пахнет мошенничеством, мистер Флетчер.

– В смысле?

– Тот мужик и дилер – пари держу, они были заодно, – тихо объяснил боксер. – Чтоб вас поскорее обчистили, дилеру тоже приходится проигрывать, от этого ход игры кажется естественным. Это называется «свалка».

– Нет-нет, ничего подобного… Все не так… Не может быть! Я бы знал, – пробормотал Марк, но, даже возражая, он чувствовал, как его затапливает жаром правды. – Откуда вы знаете? С вами такое бывало?

Марку не нужен был ответ, он видел это по красному от стыда лицу Дая, по тому, как тот пожевал внутреннюю сторону щеки. Дай не был жертвой мошенничества… Он в нем участвовал. Может, не раз и не два. Он и Лесли – они оба мошенники. И все же этот человек потрудился рассказать Марку правду.

Ему стало невыносимо жарко, как и в ту ночь, покалывание распространилось по рукам до самых пальцев. Мысленно он вернулся в тот момент, к ночи, навсегда изменившей его жизнь. Ночи, которая привела в движение все, что последовало дальше, словно механизм заведенных часов: его и Лиллиан ужасные споры неделями напролет и отвратительное, бурлящее презрение. Затем прощение, отчаянное и настойчивое, полное горячих поцелуев и слез, как это было принято у Лиллиан. Мольбы к его семье о помощи. Отказы и отрицание. Унижение. Наконец, удача: повышение Лиллиан. Ее перевели из швейного цеха в доставку и подгонку одежды. Появилась надежда на то, что теперь, когда они встали на праведный путь, все наладится.

И вот так она познакомилась с Кэролайн.