Глухая стена

— Тут заходил капитанский помощник. Он тоже ни о чем не знает.

— Мы, часом, не допустили ошибку?

— Ты о чем?

— Может, надо было всех задержать, проверить поименный список и осмотреть автомашины?

В известном смысле Мартинссон, конечно, прав. Однако такая операция требует больших полицейских сил. И вообще сомнительно, чтобы это дало реальный результат.

— Может, и надо бы, — коротко сказал он. — Но теперь уже ничего не поделаешь.

— В юности я мечтал о море, — обронил Мартинссон.

— Я тоже. Все, наверно, через это прошли, а? — отозвался Валландер, после чего перешел к делу: — Надо все проанализировать. Мы склонились к выводу, что именно Ландаль привез на подстанцию Соню Хёкберг, а затем убил ее. И потому ударился в бега. Скрылся со Снаппханегатан. И вот он сам убит. Вопрос в том, как это меняет картину.

— Значит, несчастный случай ты все-таки исключаешь?

— А ты нет?

Мартинссон помешал ложечкой кофе.

— Насколько я вижу, тут можно выстроить две версии, — продолжал комиссар. — Первая: Юнас Ландаль действительно убил Соню Хёкберг. По причинам, которые нам неизвестны, но предположительно связаны с молчанием. Она что-то знала, и Ландаль не хотел, чтобы она проговорилась. Затем он скрывается. В панике ли, совершенно ли сознательно — мы уже не узнаем. После этого убивают и его тоже. В отместку. Или, возможно, Ландаль в свою очередь стал опасен для кого-то, стремящегося замести следы.

Валландер сделал паузу. Однако Мартинссон молчал, и он продолжил:

— Вторая версия предполагает, что все было совсем иначе: некто неизвестный убил Соню Хёкберг, а теперь и Ландаля.

— Как это объясняет поспешное бегство Ландаля?

— Он понимает, что случилось с Соней, и пугается. Бежит. Но неизвестный настигает его.

Мартинссон кивнул. Ну что ж, подумал Валландер, теперь будем думать вместе.

— Саботаж и смерть, — задумчиво проговорил Мартинссон. — Хёкберг бросают под высокое напряжение, и пол-Сконе остается без электричества. Потом Ландаля швыряют меж гребных валов.

— Помнишь, о чем мы недавно говорили? Сперва выпустили на волю норок. Потом устроили аварию с энергоснабжением. Теперь вот польский паром. Что дальше?

Мартинссон устало покачал головой:

— Все-таки я не вижу логики. Я готов понять насчет норок. Защитники животных перешли в атаку. И насчет аварии тоже могу понять. Нам продемонстрировали уязвимость общества. Но что хотят продемонстрировать, устроив хаос в машинном отделении парома?

— Тут как с костяшками домино. Упадет одна — начинают валиться все. Цепная реакция. Первая костяшка — это Фальк.

— А как в эту картину вписывается убийство Лундберга?

— В том-то и дело, что никак. И я начинаю подумывать об иной версии.

— Что Лундберг фактически не связан с прочими событиями?

Валландер кивнул. Когда хотел, Мартинссон соображал быстро.

— Мы и раньше сталкивались с такими ситуациями, — сказал комиссар, — когда два события волею случая сцеплялись одно с другим. А нам после не удавалось углядеть эту сцепку. И мы думали, что события взаимосвязаны, хотя на самом деле это была чистая случайность.

— Значит, по-твоему, расследования надо разделить? Но ведь Соня Хёкберг — главное действующее лицо в обоих спектаклях?

— Это еще вопрос, — возразил Валландер. — А вдруг нет? Вдруг совсем наоборот. Может, ее роль куда менее значительна, чем мы до сих пор считали.

В кафетерий вошел Ханссон. С завистью покосился на чашки с кофе. Он был не один, а в сопровождении седовласого мужчины с приветливым взглядом и множеством лычек на погонах. Капитан парома, Сунд. К удивлению Валландера, говорил он на диалекте провинции Даларна.

— Какой ужас! — воскликнул Сунд.

— Никто ничего не видел, — сообщил Ханссон. — Но ведь Ландаль каким-то образом проник в машинное отделение.

— Стало быть, свидетелей нет?

— Я поговорил с двумя машинистами, которые несли вахту во время рейса из Польши. Они ничего не заметили.

— Двери машинного отделения вы держите на замке? — спросил Валландер.

— Согласно инструкциям по технике безопасности, это недопустимо. Но на них, разумеется, есть табличка «Вход воспрещен». При появлении посторонних все, кто работает в машинном отделении, должны немедля принять меры. Понятно, иной раз какой-нибудь пассажир спьяну забредает туда. Однако мне в голову не приходило, что может случиться этакий кошмар.

— Полагаю, сейчас паром пуст, — сказал Валландер. — Машин на автомобильной палубе не осталось?

В руках у Сунда был радиотелефон, и он быстро связался с означенной палубой. В радиотелефоне затрещало, когда ему ответили.

— Все автомобили разъехались, — сказал он. — Там пусто.

— А как насчет кают? Забытых сумок случайно не обнаружено?

Сунд пошел выяснять. Ханссон сел за столик. Валландер отметил, что к сбору информации о случившемся он отнесся с необычайным тщанием.