– О крови. Как только провели ее анализ, результаты разослали по всему миру, это происходит автоматически.
– Извини, но я по-прежнему совсем ничего не понимаю.
– Черт возьми, Сэм. Проснись уже! Кровь из Порьюса. Море крови.
– Кровь Йессики Юнссон?
– Нет! – взревела Ди. – И в этом все дело.
Бергер онемел. Совершенно онемел. Он посмотрел на Блум. Она все слышала, и Бергеру показалось, что ее румяные щеки побелели. Она тоже не произнесла ни звука.
– Ты еще там, Сэм? – спросила Ди после долгой паузы.
– Да, – ответил Бергер. – Но мы же сидели напротив нее, пили чай, она несколько раз почесала голову. Это должна быть ее ДНК.
– Однако это не так. Это ДНК сербки, которую зовут – точнее,
– И в этот же день Рейне Даниэльссона отпустили из пансионата Линдсторп рядом с Арьеплугом, – сказал Бергер. – А вы абсолютно уверены, что это так? Сербы не могли допустить какую-то ошибку?
– У нас есть еще и отпечатки пальцев, – ответила Ди. – В том числе на старой печатной машинке Йессики Юнссон. И они тоже принадлежат Йоване Малешевич.
– И кровь на втором этаже? Кровавые очертания человеческого тела на простыне? Отрезанное бедро с клевером?
– И пятна крови на снегу, где тащили сундук, тоже. Везде кровь Йованы Малешевич.
– Но… – только и смог произнести Бергер.
Все это привело его в полное замешательство.
– И еще одна подробность, – продолжила Ди. – Причина, по которой она отправилась путешествовать так далеко от дома, заключалась в том, что ей надо было принять важное решение. Йоване Малешевич нужны были время и покой, чтобы решить, сохранить ей ребенка или нет.
Бергер сказал:
– Йессика Юнссон не была беременна, поскольку ей сделали гистерэктомию, а Йована была. И в доме, получается, нашли
– Если не считать нескольких молекул крови Рейне Даниэльссона, да.
– А пол ребенка известен?
– Йована Малешевич была на пятнадцатой неделе беременности и неделей раньше сделала в своем родном городе Нови Сад ультразвуковое исследование. Оно показало, что она ждет мальчика.
– Господи боже…
– Скорее наоборот. Я посмотрю записи Робертссона и перезвоню вам, если там будет что-то важное, – сказала Ди и положила трубку.
Блум, по-прежнему в лыжном костюме, встала, подошла к стене с материалами расследования и принялась рассматривать заметки и фото.
– Здесь многое надо перевесить, – задумчиво сказала она, ее голос дрожал.
Бергер подошел и встал рядом с ней.
– Интересно, хоть что-то можно реконструировать? – спросил он.
– Светлый парик. Маскировка не хуже других.
– Преступника не надо искать в прошлом Йессики Юнссон. Преступник –
– В одном мы во всяком случае не ошиблись, – сказала Блум. – В котельной находились два человека. Но не Йессика сидела там с Рейне, а похищенная сербка по имени Йована Малешевич.
– Робин был уверен, что кто-то жил в котельной. И человеком, который провел там три кошмарных дня, была бедная Йована, убитая потом в ходе какого-то ритуала.
– Есть и еще кое-что, – сказала Блум, резко повернувшись к Бергеру. – Они
– Что?
– Йессика столько раз писала о клевере и невиновности Карла Хедблума, что полиция, в конце концов, объявила ее персоной нон грата. Она забросала полицию письмами, но никто на них не клюнул. Ей пришлось действовать еще откровенней. Когда они с Рейне по какой-то непонятной пока причине убили в Сорселе Андерса Хедблума, она оставила записку, на которой было написано «Бергер». Потом отвезла все глубже впадающего в психоз Рейне в пансионат Линдсторп и сделала так, чтобы он записался там под именем «Сэм Бергер». После этого она сочинила то фальшивое письмо и адресовала его твоей бывшей напарнице Дезире Росенквист. Йессика Юнссон позвала тебя, Сэм. Она провоцирует тебя.
– Да я же ни разу с ней не встречался.
– Этого ты точно не знаешь. Кажется, она хорошо умеет гримироваться, к тому же она много лет прожила под другим именем. А может и так: твой допрос произвел на Рейне такое впечатление, что она зовет тебя ради Рейне.
– Ты не слишком далеко заходишь в своих предположениях?
– Она хочет, чтобы ты за ней охотился Сэм. И ей удалось заставить тебя это делать. И теперь она знает, что ты ее ищешь.
– Молли, мы сидели напротив нее. Мы допрашивали ее. И не заметили никаких признаков того, что она меня узнала.