Глушь

– Потому что она ждала тебя, она хорошо подготовилась. Она разбросала приманки, и ей оставалось только дождаться твоего появления. Вероятно, это произошло скорее, чем она рассчитывала, но когда Дезире позвонила и сказала, что ты уже в пути, Йессике и Рейне пришлось поторопиться, чтобы тщательно убрать дом. А когда все закончилось, они продолжили уборку. Помыли чайные чашки, пропылесосили стол в гостиной.

– Но Ди же не сказала, что приеду я, – возразил Бергер. – Она обещала только, что пришлет двоих полицейских. А когда мы явились к Йессике, мы были Линдбергом и Лундстрём.

– Когда она узнала, что ей звонит Дезире Росенквист, то есть твоя прежняя напарница, Йессика наверняка догадалась, что к ней приедет Сэм Бергер, а не кто-нибудь другой. Об этом она и мечтала. И планировала втянуть тебя в серию убийств. Она собиралась позволить Рейне совершить убийство, пока ты, целый и почти невредимый, будешь лежать в подвале. Это должно было взбесить тебя, так что ты не сдался бы, пока не загонишь ее в угол.

– И все же я не понимаю, почему ее так зациклило именно на мне. Среди моих не слишком многочисленных заслуг есть хорошая память на лица, и я действительно не встречал ее раньше.

– Вероятно, все же встречал. Возможно, в другом виде. Судя по всему, она хорошая актриса.

– Как ты?

Блум долго смотрела ему в глаза, потом сказала:

– Не начинай.

Бергер глубоко вздохнул, отвернулся и подытожил:

– Вот теперь нам точно совершенно необходимо узнать, как звали Йессику Юнссон, когда ее скрыли по программе защиты свидетелей.

27

Понедельник, 23 ноября, 09:46

Снег залетал через щель приоткрытой двери. За то время, что ушло на возню с дверью, которую надо было открыть совершенно беззвучно, пальцы у него окоченели. Нелегко ему будет управиться с мобильным.

Солнце светило так же ярко, как вчера. Его безжалостные лучи, отражаясь от всех поверхностей, слепили глаза, и Молли, стоя в снегу, явно не могла как следует разглядеть кнопки спутникового телефона. Она снова укрылась в тени под навесом, чтобы нормально видеть. И набрала номер.

Бергер зумом камеры приблизил изображение. Когда до него донесся голос Блум, исчезающий в бесконечном голубом небе над полюсом недоступности, он осторожно закрыл дверь, положил замерзший мобильный на стол и протянул руки к батарее. Хотя он знал, что за предмет лежит у окна под красной тканью, он быстро приподнял ее и посмотрел на оба взятых из джипа пистолета. От них исходили одновременно и защищенность, и опасность.

Он стал ждать.

Время шло. Кровь зациркулировала у него в руках, разгоняя по телу боль. Это вернуло ему ощущение жизни.

В эти времена предательств и двойных игр он, по крайней мере, может положиться на боль. Она принадлежит ему и только ему.

Ждать пришлось неожиданно долго. Как будто Блум впервые удалось удачно закинуть удочку. Интересно, приложил ли наконец ее анонимный контакт в СЭПО все силы, чтобы найти нужную информацию?

Пока шло время, в Бергере одновременно росли и разочарование, и надежда.

Наконец-то, вернулась Блум, и ее словно примороженный вид объяснялся явно не одним только холодом.

– Есть, – сказала она. – Удалось-таки.

Бергер молчал, вместе с непроходящей болью по телу разлилось новое тепло. Блум продолжала:

– Когда Йессику Юнссон включили в программу защиты свидетелей, ей дали имя Лена Нильссон.

Бергер почувствовал, что его брови нахмурились, как будто мышцы лица вышли из-под его контроля. В замороженном черепе зашевелилось нечто, вряд ли большее, чем одна клетка мозга.

– Типичное имя для таких случаев, – сказала Блум, маша руками, чтобы согреться. – Настолько обычное и нейтральное, насколько это вообще возможно. Зато у меня есть ее идентификационный номер.

– Черт возьми, – пробормотал Бергер. – Лена Нильссон.

– Что? Ты узнаёшь…

Бергер не стал дожидаться конца фразы. Он набросился на толстенную папку с расследованием двойного убийства в Орсе. Бумаги полетели в разные стороны. Наконец, он нашел нужный лист.

– Мы снова в Орсе, черт бы ее побрал, – сказал он и показал на документ. – Медперсонал приюта. Одну из медсестер звали Лена Нильссон. Это могла быть она. Она ухаживала и за Карлом Хедблумом, и за Рейне Даниэльссоном. Вполне возможно, она заставила Рейне убить местную жительницу и ее годовалого сына, Хелену и Расмуса Граденов. А потом засадила за решетку другого своего пациента, Карла, обвиненного в этом убийстве.

Блум вырвала у него из рук бумагу, прочитала и кивнула:

– Номер совпадает.

Бергер подошел к стене, где всё множились и множились материалы расследования, и воззрился на единственную известную фотографию Йессики Юнссон, найденную Ди среди снимков с рождественской ярмарки в Порьюсе.

– Представляешь, она была там все время, – сказал Бергер. – Она, может быть, тайно разгуливала по Орсе, абсолютно анонимно, и в таком случае я, должно быть, ее видел. Но я ее не помню. Лена Нильссон.

Блум сидела за компьютером и стучала клавишами.