Гнев

Словно извиняясь за неоправданное возмущение, Веретинский пересказал аудитории эссе Малевича «Лень как действительная истина человечества», где лень объявлялась Матерью Совершенства.

— Повторюсь, авангардисты толковали праздность как источник жизненной энергии и творческих прозрений, — сказал Глеб. — Такое состояние не имеет ничего общего с банальным ничегонеделанием, которое только приносит скуку и отнимает силы. Так что отличие от прокрастинации самое существенное.

На дом Веретинский задал каждому написать собственный манифест праздности. Что угодно, только пусть не считают его старым занудой.

Ему ничего не оставалось, кроме как надеяться, что он отобьет у студентов вредную привычку к старательному школьному анализу. Хотя бы у некоторых. Лучше совсем не читать книг, чем разнимать их по суставам мясницким ножом и вычленять из живых текстов темы, идеи и выразительные средства. Лучше путать Пушкина с Гоголем, чем с умным видом твердить, что Ломоносов — это классицизм, а Карамзин — сентиментализм, что Дикой с Кабанихой — самодуры, что Акакий Акакиевич — маленький человек, а Онегин с Печориным — лишние люди.

Надо же, он опять погнался за означающим. Попался на ниточку слова «праздный», которое пришлось толковать.

По пути домой на голодного Глеба вновь накатил прилив нежности к Лиде. Чтобы подвигнуть жену на новую партию фаршированных перцев, он решил задобрить ее бутылкой вина и маслинами. Подумав, Веретинский присовокупил к ним и киндер-сюрприз. Сам он шоколад не жаловал.

— Опять потратился, — мягко пожурила Лида. — Да и вино мне теперь нельзя.

— Это почему?

— Малыш.

Она погладила себя по животу.

— Пинается? — усмехнулся Глеб.

— Еще как!

— Растет не по дням, а по часам. За десять суток вон как отмахал. Как бы не разорвал тебе там все внутри.

— Фу, что за гадости ты говоришь!

Посетовав на избыток растительного жира в составе, Лида разломила шоколадное яйцо на две ровные части и протянула половинку Глебу. В оранжевом контейнере попался зеленый уродец с наивно-распахнутыми глазищами, напоминавший то ли лягушку, то ли черепашку, то ли инопланетянина. Неопознанное существо позабавило Лиду.

— На тебя похож! — сказала она.

— А я подумал, что на тебя, — сказал Глеб. — Давай у него у самого спросим?

— Ха-ха!

Они сели на диван. Веретинский погладил ложбинку на локтевом сгибе Лиды.

— Так я открываю вино?

Она опустила глаза.

— Глебушка, давай не сегодня.

— Что-то не так?

— Тебе не понравится.

— Что мне не понравится?

Лида отодвинулась и обняла себя за плечи.

— Если я беременна, то аборт делать не буду.

Глеб хотел рассмеяться, но у него вырвалось лишь нервное «гы-гы».

— Я твердо решила.

Она это всерьез.

— Лида, хватит себя понапрасну накручивать. Ты же в курсе, что во время месячных залететь почти нереально.

— Вероятность есть всегда. Я читала, что даже спираль не дает железной гарантии.

— Пусть будет по-твоему. Если во Вселенной что-то нарушилось и ты понесла…

— Какое некрасивое слово!

— Хорошо. Если во Вселенной что-то нарушилось и ты беременна, то никаких абортов. Слово литературоведа.

Глеб едва держался, чтобы не выругаться.

— Ты так говоришь, будто тебе все равно.

— Мне не все равно. Мне далеко не все равно. Просто я не вижу смысла обсуждать эту тему, потому что не вижу смысла в пустых разговорах.

— Не пустых.

— Пустых, потому что сейчас твои, хм, догадки даже не проверить никак. Сколько там времени прошло, дней десять?

— Девять.

— Первые признаки можно распознать минимум через две недели. В воскресенье я куплю тест, и ты убедишься, что зря морочила голову себе и мне.

— Если тест определит беременность, то аборт делать не буду.

Веретинский хлопнул по спинке дивана.

— Да не делай! Мне поебать вообще!

Она отреагировала на удивление хладнокровно. Только плотнее сжала губы.

— Я тебя заставляю? Принуждаю? Может, я без твоего ведома записал тебя на прием к специалисту по абортам и доставил к нему в цепях? Чего ты молчишь-то?

— Ясно.

— Что тебе ясно?

— Что тебе поебать на мои переживания.

— Передергивать не надо, да? Моя фраза предназначалась исключительно твоим фантазиям, будто кто-то у тебя скребется внутри и пинается. Я не сказал, что мне поебать на твои переживания.

Лида усмехнулась.

— А по-моему, сказал. То есть ты не хочешь детей, я правильно поняла?

— Неправильно! — вскрикнул Глеб. — Неправильно поняла! Черт возьми, ты мне мозги насквозь прогрызла этой темой, что я уже никак не соображу, хочу я детей, не хочу. Твое нытье бесконечное уже все мысли мои заглушило. У меня уже руки трясутся.

— Бедняжка.

— Что ты за баба такая — скандалы на ровном месте закатывать?

— Обычная баба. Я так и знала, что нельзя этот разговор заводить. Как больной реагируешь.

— Ого, так ты настраивалась на скандал!

Глеб схватил телефон и двинулся в ванну, бросив через спину:

— Я лучше вагину резиновую куплю, чем когда-нибудь снова суну в тебя.

Телефон не потребовался, как не потребовались и образы в воображении. Хватило одного гнева. Веретинский забрызгал всю раковину. Если он снова заподозрит себя в импотенции, надо лишь разозлиться как следует.