Гнев королей

Бегство Кристен из Кавелина заняло семь недель. Королевская свита тайком перебиралась от одного знакомого Арала Дантиса к другому, зачастую чередуя тепло и горячую еду с холодными ночами в лесу. Дантис был полон решимости скрыть ото всех личности своих спутников, хотя Кристен считала предосторожность излишней. Их компания была чересчур велика и слишком обременена женщинами и детьми, чтобы выглядеть чем-то иным, нежели то, чем она являлась на самом деле. С другой стороны, Кристен видела ее изнутри.

– Вас видят лишь те, кому я могу доверить собственную жизнь, – сказал ей Дантис. – Я ничего им не говорю, потому что их могут когда-нибудь допросить.

– Куда мы направляемся?

– В безопасное место. Если я не стану о нем говорить, никто о нем не услышит.

– Арал, я ценю твою помощь. Тебе пришлось заняться несвойственным тебе делом, отказавшись от обычной жизни. Но я никак не пойму – зачем?

Дантис уклонился от прямого ответа.

– Путешествие скоро закончится, а с ним – холод и голод. Тебе ничто не будет угрожать. Никто не будет знать, где ты. А когда Кавелин будет готов – будешь готова и ты.

– Что с моим тестем? Что с настоящим королем?

– Он все еще жив. Мы знаем это, как и то, что его держат там, откуда ему не сбежать.

Кристен не стала спрашивать, кто эти «мы». Арал Дантис был слишком полезен, чтобы бросать ему вызов.

– Вряд ли осталось долго ждать, – продолжал он. – Кавелин с радостью провозгласит Браги королем к следующей осени. К тому времени даже марена-димура и нордменов начнет тошнить от всеобщего хаоса.

– Ладно. Мы в твоих руках. Будь с нами нежен.

Путники добрались до лагеря глубоко в горах южной Тамериции, мало чем отличавшегося от того, где умер Криденс Абака. Этот лагерь, однако, принадлежал не марена-димура – лесные жители в Тамериции были редкостью. Лагерь основали беженцы-роялисты из Хаммад-аль-Накира, собравшиеся здесь во время Великих Восточных войн, разбив базу для набегов через горы Капенрунг.

– Если появятся чужаки, ни ты, ни дети не должны показываться им на глаза, – сказал Дантис. – Пусть с ними разбираются Даль и Шерили.

Кристен подумала, что Шерили привлечет любого мужчину в радиусе мили.

– Я дам тебе бумаги, в которых говорится, что ты под моей защитой, – продолжал Арал.

—Арал ушел, – сказала Шерили. Несмотря на тяготы путешествия, она оставалась оптимисткой. – Когда мы увидим его в следующий раз, он скажет, что пора возвращаться домой в Воргреберг.

– Надеюсь, – ответил Даль. – Такая жизнь не для меня.

– Можно подумать, для кого-то другого она подходит, – бросила Кристен. – Только жизнь никого не спрашивает.

– А тут не так уж и плохо, – заметила Шерили. – Похоже, тут раньше обитал кто-то из местных шишек.

Отчасти бревенчатое, отчасти каменное строение было достаточно большим, чтобы уютно в нем разместиться. В лагере имелись склады, инструменты и даже оружие.

– Не стоит трогать то, что нам не понадобится, – сказал Даль. – Зачем лишний раз раздражать контрабандистов, копаясь в их хозяйстве?

– Контрабандистов?

– Контрабандистов. Именно этим занимается Арал, забыла? Это промежуточный лагерь на пути в пустыню. Когда погода улучшится, мы увидим множество путников.

– В таком случае стоит научить детей, что делать, когда появятся чужаки.

Как оказалось, проблем это не составило. Первые появившиеся путники не проявляли никакого желания общаться, некоторые даже не показывали лица.

Это и успокаивало, и обескураживало. Без общения не было и новостей извне.

За последние десять лет в жизни города слишком многое поменялось. Никто из воргребергцев больше не знал всех своих соседей, что вполне устраивало шпионов, преступников и прочих, желавших остаться незамеченными.

Шпионаж процветал. Преступность была не столь прибыльной, за исключением контрабанды, по сути ничем не отличавшейся от торговли, с которой короне не удавалось брать налоги. Организованная преступность прекратилась с наступлением тяжелых времен, будто некая невидимая сила спасала государство от дополнительных трений.

В преступном мире ходили мрачные слухи о неких чудовищных тварях, которые приходили по ночам, забирая тех, кто охотился на себе подобных.

И это была правда – злодеи исчезали без следа. Преступления в состоянии аффекта, впрочем, никуда не девались – да и как их можно было обуздать?

В Староканцелярском переулке уже много десятилетий стояла аптекарская лавка, которой до недавнего времени заведовал пожилой господин, постоянно пребывавший в дурном настроении. Когда его место занял сын, люди сразу заметили, что новый аптекарь намного добродушнее отца.

Лет пятидесяти с небольшим, он походил на бывшего солдата. У него было повреждено правое колено, и он иногда подволакивал ногу. Клиентов он обслуживал не спеша, но его терпели, поскольку он давал хорошие советы и мог помочь тем, кому не хватало средств на врача. Он любил поговорить и поделиться сплетнями, и ему все было интересно.

Самая популярная его слабость заключалась в том, что он иногда продлевал кредит.