Гнев королей

Что это могло значить?

Первоначальные доклады, как обычно, были весьма сбивчивы. Ничем не помогали и попытки заглянуть в прошлое. Часы тяжкой работы лишь повергали его в усталость и отчаяние.

Звездный Всадник снова вмешивался в чужие дела, и убийцей Нората мог быть только человек, который должен был давным-давно умереть в тюрьме в Ляонтуне. Вероятно, он сбежал во время последнего сражения с Избавителем. И к этому наверняка приложил руку Старый Пройдоха.

Да, он был воистину злодеем. Но не он стоял во главе заговора!

Он был всего лишь еще одной фигурой на доске, где лилась кровь. Хотя это и не было делом первой важности, Шикай все же попытался пометить отвлекшегося Звездного Всадника, чтобы в дальнейшем отслеживать все его передвижения.

Мгла дважды прошла мимо грифельной доски, не заметив слов, добавленных под ее собственными: «Вартлоккур, где мои малыши?» Как всегда, ее мысли были слишком заняты другим – в данный момент смертью Магдена Нората, которая могла потрясти мир до основания.

На третий раз разум ее осознал смысл послания: «Мама, у нас все хорошо, мы с тетей Непантой. Мы видим тебя, когда можем».

Мгла замерла, прикованная к месту многозначностью фразы. Ее дети были здоровы и, судя по всему, счастливы. И они – а заодно и Вартлоккур – могли в любую минуту ее увидеть.

Вартлоккур нашел способ проникнуть в ее тщательно защищенные покои, чтобы написать мелом сообщение на доске.

Ей стало страшно – даже Звездный Всадник вряд ли обладал подобным могуществом.

Немного придя в себя, она стерла оба сообщения, взяла мел и изящным почерком вывела: «Я люблю вас, Скальца и Екатерина». Она положила мел, и ей тут же стало не по себе. Она не могла быть нормальной матерью, будучи императрицей Империи Ужаса. Казалась греховной даже мысль, что она имеет хоть какое-то право на этих детей.

Она погрузилась в мрачные воспоминания о том кошмаре, каким было ее собственное детство. У нее не было той защиты, которую получили Скальца и Екатерина. Казалось чудом, что она вообще дожила до взрослого возраста.

Услышав шум, она поспешила к входной двери. Там ее ждали двое телохранителей.

– Лорд Сыма прислал сообщение, он просит тебя прибыть к нему в башню Карха. Он говорит, это срочно, – сказал один.

Другой протянул карточку с каллиграфически начертанным текстом сообщения и личной печатью Шикая.

– Хорошо. Вы пойдете со мной. У вас есть десять минут, чтобы подготовиться. Встретимся в зале с порталами.

Браги Рагнарсону до тошноты хотелось извергнуть из себя Браги Рагнарсона. Мглу следовало сжечь на костре за то, что она пробудила ту Дикую Охоту, какой стал для него самоанализ.

Но ничего другого ему не оставалось.

Чем больше он размышлял о Браги Рагнарсоне, каким тот был в последние годы, тем меньше ему нравился этот человек, несмотря на то что он сам же им и являлся. Сегодняшний Браги с трудом понимал выбор, который делал Браги вчерашний.

В казавшиеся допотопными времена Дерель Пратаксис заметил, что власть может извратить и повредить даже самый здравый рассудок. Власть была хуже опиума, куда сильнее уродуя разум и душу.

Однажды утром, когда он размышлял о собственном унижении, глядя на оранжевый и кроваво-красный восход, появилась Мгла.

Он не ожидал снова ее увидеть, и уж точно не столь скоро, хотя «скоро» – понятие субъективное, в реальном времени мог пройти месяц или два. За временем он не следил – подсчет часов лишь повергал его в унылую меланхолию. Судя по тому, что он видел из окон, была весна.

Следом за Мглой вошел лорд Сыма Шикай, а за ним двое громадин с нашивками имперских телохранителей. Их визит настолько застиг Рагнарсона врасплох, что сперва он попятился, словно загнанный зверь, и лишь потом произнес:

– Мгла?

– Привет, Браги.

Он взглянул на Шикая и телохранителей. Генерал был в маске кабана, и язык его тела не позволял ничего прочитать.

– Что случилось? Я думал, что навеки останусь в одиночестве.

– Таков был план. Но события продолжаются, и я сочла, что не могу поступить столь жестоко, не сообщив тебе новости.

Нечто в позе лорда Сыма намекало, что он счел бы более добрым поступком оставить пленника в неведении.

– Расскажи, что, по твоему мнению, мне следует знать.

Браги сам восхищался своим наигранным спокойствием. Ему слишком долго не приходилось смотреть кому-либо в глаза. Сердце отчаянно колотилось, дыхание стало чаще.

Телохранители придвинулись к госпоже.

Плохой знак. Зачем понадобились столь мускулистые? Против давно потерявшего форму мужчины средних лет?

Можно было не сомневаться, что его ждут кошмарные новости.

– Кавелин еще больше погрузился в хаос, – сказала Мгла. – Ингер посадила в тюрьму своего двоюродного брата, герцога. В Итаскии стервятники пожирают труп семейства Грейфеллс. Тем временем Ингер покинули большинство ее кавелинских сторонников. Они не выступили против нее – просто отправились по домам. Если она попытается созвать войско, вряд ли кто-то явится.

Его это не волновало. Человек, любивший Кавелин, оказался старым дураком.