Гнев королей

Одиннадцатилетнюю девочку подвергли мучительным пыткам, несколько раз изнасиловали и бросили в переулке у Западных ворот, вероятно еще живую. Несчастную нашли лишь через много дней – никто ее не искал.

– Меня едва не стошнило, ваше величество, – ответил Вольф. – Я избавил тебя от всех подробностей, но требую сделать все возможное, чтобы найти монстра, который так с ней поступил.

– У тебя есть в том личный интерес, Натан?

– Нет, ваше величество. Все, что нам известно, мы знаем лишь благодаря усилиям чародея. Ее звали Филетия Пленс, и она была приемной дочерью Геральда и Жанны Борс. Они опознали тело. По их словам, ее настоящие родители случайно встретились во время давних волнений. Филетия росла несчастным ребенком и иногда сбегала из дома. На этот раз она не вернулась.

Ингер глухо заворчала. Сведений было куда больше, чем ей хотелось.

– Натан!

– Ваше величество… мы вполне можем пожать бурю, если не сумеем защитить детей.

– Да. – У Ингер тоже был ребенок.

Она не понимала лишь одного: почему случившееся так подействовало на Натана Вольфа, неженатого и бездетного.

– Не могу объяснить, ваше величество, – ответил он на прямой вопрос. – У меня нет слов. Я лишь знаю, что тот, кто сделал это с Филетией Пленс, хуже любого саван-далаге.

Его пламенная речь радовала Ингер, хотя основания для таковой оставались неясными. Она снова задала вопрос.

– Не важно. Теперь мы уже ничем не можем ей помочь – только оплакивать. Но пропала еще одна девочка, Ханна Исодор. Она исчезла незадолго до того, как нашли Пленс. Того же возраста, такого же происхождения, с той же внешностью. – Ингер хотела что-то сказать, но Натан ее опередил. – И еще пропала Кэрри Депар, около тринадцати лет, другой внешности. Пять дней назад. Она сказала подружкам, что собирается сбежать с приятелем, но они не знали, кто этот приятель.

– Это может все изменить, хотя стратегического значения не имеет.

В провинциях всем было наплевать, защищает ли королева детей Воргреберга, но уж точно не жителям столицы. Именно для защиты подданных существовали короли и знать. Те, кого они защищали, тяжко трудились, снабжая королевство продуктами и деньгами для содержания воинов, обеспечивавших оборону от внешних и внутренних хищников.

В большинстве государств подобные взаимные обязательства часто оказывались под вопросом – людей при любой возможности старались вообще не замечать, как не замечают букашек. Но то, что происходило сейчас, стало кошмаром, таящимся в душе каждого родителя.

В том не было никаких сомнений – среди них ходил кровожадный монстр. Разозленная Ингер позвала Джозайю Гейлса, Бабельтоска и доктора Вахтеля, усадив всех вместе с Вольфом за стол, которым когда-то пользовался ее муж, желая устроить мозговой штурм среди сторонников.

– Вопрос следует решать как можно быстрее. Не знаю как, но мы должны найти человека, который замучил юную Пленс. Если мы этого не сделаем, то потеряем и Воргреберг. Я провела ревизию, и выяснилось две вещи. Во-первых, слуги нас обкрадывают. Во-вторых, нам придется есть лошадей, чтобы сэкономить идущее им на корм зерно для возможной осады, которую мы можем выдержать самое большее шесть дней.

Полковник Джозайя издал предупреждающий кашель – тяжелый, влажный и беспокойный. Он еще далеко не выздоровел до конца.

Королева замолчала.

– Джозайя?

– Не уходи от текущей проблемы. Не стоит пока о мрачном.

– Да, конечно. Господа, среди нас чудовище. Как нам его найти? Бабельтоск?

Чародей неуверенно поерзал на стуле. Гейлс и Вольф не сводили с него взгляда. Оба достаточно долго пробыли на службе у Грейфеллсов.

До Ингер тоже доходили некоторые слухи.

– Ну? Ты ведь лучше любого другого должен понимать столь извращенный разум?

– Есть хоть какая-то вероятность, что твой двоюродный брат выбирается по ночам наружу? – спросил Бабельтоск.

Он вел расчетливую игру. Ингер наверняка вспомнит свою жизнь миловидной девушки в доме, где разврат был рутиной, а самым большим развратником считался Дэйн Грейфеллс.

Гейлс и Вольф продолжали мрачно смотреть на чародея.

– Меня не возбуждают чужие мучения, – набравшись смелости, сказал он. – Я ни разу не причинил никому вреда. Я просто люблю их, пока они не разбивают мое сердце.

Гейлс и Вольф презрительно усмехнулись.

Ингер в ужасе уставилась на Бабельтоска. Этот извращенец использовал настоящее время. Какая безумная, самоубийственная сила вынудила его обвинить самого себя? Неужели его внутренний конфликт настолько силен, что он готов предстать перед судом за чудовищное поведение другого?

Именно эти слова готовы были вырваться у Вахтеля. Поспешив, он мог себя выдать.

– Послушайте меня. Я не трогал Филетию Пленс. Я вообще ее не знаю. Для меня она ничего не значит. Вернее, не значила. Ищите кого-то другого. Как уже заметила ее величество, возможно, среди нас нет лучшего охотника, чем я. Доктор, сядь и расслабься. Мы никуда не торопимся. Расскажи нам: бывало ли такое раньше?

Старик помедлил и наконец кивнул: