Гнилая лощина

Днём горное лето безжалостно жарило, но как только солнце скрывалось за вершинами, температура резко падала. Разница «день-ночь» могла достигать 25 градусов. Бŷра взялся растапливать печку. Делал он это безобразно. Обычно разгоревшиеся щепки распределяют равномерно по стальному дну буржуйки. Так большие поленья, будучи уложенными сверху щепок, прогревались по всей длине и схватывались быстрее. Вместо этого, желая втиснуть как можно больше дров, Бŷра заталкивал угли в конец печки, где они, естественно, затухали. Советов он не слушал, как будто хотел доказать всему миру, что его способ тоже работает, но каждый раз находилось что-нибудь, что мешало это сделать: то дрова сыроваты, то печка не так сделана.

Не дождавшись тепла, Тон просто заполз в спальник с головой. Пока он ворочался с одного бока на другой, было не разобрать: кости это скрипят или раскладушка. Самой удобной оказалась поза эмбриона. Тон уснул под убаюкивающие трели короедов.

После полуночи палатку посетил незваный гость. Мышь пробралась внутрь через щель между бревном и тканевой стенкой. Унюхав недоеденный арахис, оставшийся у Тона ещё с города, она заползла за ним по флагу России на верхнюю полку этажерки (флаг выполнял функцию шторы, спасающей от яркого излучения электронной книги Бŷры). Триколор был сшит крупными стежками, словно специально предназначенный для комфортного подъёма воров: цепкие лапы с ноготками легко проникали в пространство между нитями.

Своим шебуршанием мышь разбудила Тона. Он переложил открытую пачку арахиса в карман палатки, пришитый к стене. Воришка залезла и туда. Тогда Тон убрал арахис в чемодан. В третий раз Тон проснулся от того, что мышь прогуливалась сверху по его спальнику, как по Бродвею. Словно обидевшись на проигрыш в этой схватке за еду, она говорила всем своим видом: «Я не поем, а ты не поспишь». Но стоило Тону наполовину выползти из тёплого кокона, как воришка в страхе юркнула в щель.

К счастью, сон вернулся быстро, но, к сожалению, снился грохот, яркое пламя и крик о помощи. Тон открыл глаза и понял, что это был не сон. Он только-только по-настоящему согрелся и представлял, как тёплые струи воздуха циркулируют вокруг тела, мешая холоду добраться до него. С улицы доносились тревожные голоса. Уставший мозг говорил: «Забей! Там мерзко и некомфортно, полежи ещё в тепле. Без тебя разберутся».

Но нужно вставать. НУЖНО.

Нога заныла, как только он опёрся на неё. На лице ещё не сошли пролежни от спальника, а Тон уже накинул на плечи непросохшую энцефалитку и спешно заковылял на улицу. Между обгоревших трёх «П» уже суетились Бодрак, Бŷра и Повар. Они перетаскивали уцелевшие вещи в кухонный шатёр. Добавьте звук сирены, и можно было бы сказать, что в лагере введено ЧП.

Неподалёку, закутавшись в спальник, стояла Альфа. Такая беспомощная, одинокая и красивая. Тон подошёл и аккуратно обнял её за плечи. В ответ бархатные, чёрные волосы приземлились к нему на грудь. Рядом лежал толстый ствол сосны, придавивший печку. Вес дерева, обрушившийся с высоты, расплющил буржуйку чуть ли не до состояния 2D. Вокруг дымились разбросанные головёшки, ставшие причиной пожара.

– Я проснулась от сильного хлопка, – делилась Альфа. – Дерево смяло половину палатки. Потолок сильно прогнулся. Моя первая мысль была: «Почему я в пещере?» В дальнем углу загорелся огонь, и я поползла к выходу. Было очень тепло и даже приятно. Когда я протискивалась через щель на улицу, полыхало уже над головой. Потом подбежал Бодрак с двумя вёдрами воды.

– Топила всю ночь? – Тон зашёл в разговор не с самого удачного вопроса.

– Звучит как обвинение, но я отвечу. Да, не могу спать в холоде.

– Хорошо, что я затупил, когда устанавливал твою палатку. Я вырезал в потолке второе отверстие под печную трубу, не заметив, что уже есть одно, стандартное. Если бы печь поставили под стандартное отверстие, для твоей раскладушки оставался бы только один свободный угол. Вот этот, – Тон указал на пространство под сосной.

– Спасибо, – Альфа внимательно смотрела в его лицо, осмысливая информацию. – Ты спас меня!

В этот момент Альфа определила для себя, в чью палатку будет подселяться. «Ну, а куда ещё? – молча рассуждала она. – Бодрак женат, Повар хамит странными вопросами. В других палатках нет свободных мест».

Пока устраняли (а дольше обсуждали) последствия пожара, на улице рассвело. Гремя металлической посудой, цепочка из людей потянулась в обеденный шатёр. Сапоги шлёпали по тёмно-зелёным лужам. Вход в столовую был по паролю «Чистые руки». Каждый предъявлял вымытые ладони. Повар гордился установленным правилом по двум причинам. Во-первых, он чувствовал ответственность за здоровье кормящихся. Во-вторых, судя по скорости расхода мыла в умывальнике, правило работало.

Все расселись за длинным столом. Тон, протирая сонные глаза, рассказывал про страну скользких камней на горе Голой.

– В общем, это тот редкий случай, когда слово «голая» не сильно возбуждает. – заключил он.

Коллеги подхватили «сказочный» стиль повествования и наперебой делились историями первых маршрутов: