Гобелен с пастушкой Катей

Мы покинули кухню, Валька развалился на диване, пока я рылась в секретере. Мелкие свои фотографии с чудовищным изображением я всё-таки нашла, отдала Отче Валентину и пошла на кухню, организовывать ужин кредитору.

«Совсем обнаглел Отче,» — размышляла я на кухне. — «Распоряжается, как у себя дома, договорился с Сергеем за моей спиной, куда-то нас повезет, зачем — неизвестно. И этот красавец — туда же… Я бы не допросилась, как же, бросит он семью в выходной, поедет жечь бензин к черту на рога, а для Вальки — пожалуйста! А я, собственно говоря, к родителям собиралась, сто лет у них уже не была, так нет же. Валька скомандовал — и все понеслись…»

Возмущаться я могла сколько угодно, но протестовать и не думала. Было ясно, что в поездке я докопаюсь до истоков всех тайн и преступлений против наших с Верочкой личностей.

И к тому же Отче… Я как-то не заметила, что он изменился. Месяц назад я нашла в Хлебникове занюханного, почти пожилого мужичка, даже испугалась, а сейчас в моем доме появился иной Отче — посвежевший, ядовитый, деятельный, обретший прежний блеск и диктаторские замашки.

«Ему бы настоящее дело,» — мысленно сокрушалась я. — «Все бы закачались, так нет же, такие способности пустить псам под хвосты!»

Наконец я торжественно сервировала чай на журнальном столике и пригласила кредитора отужинать.

— Гляди-ты, — глумился Валентин. — Сегодня нас принимают не хуже, чем беллетриста. Мои акции в этом доме сильно пошли вверх. Неужели нечистая совесть тому причиной, и душу хозяйки дома гложут угрызения по поводу едва не свершившегося убийства посредством доски? Или вдруг очнулись забытые чувства дружества; бывали ведь времена, когда громко рыдал на моей груди, оплакивая пустяковые девичьи горести. Было такое, а прелестное дитя?

— Было, до самой смерти не забуду, как ты меня утешал! — припомнила я. — У меня сердце разбилось на мелкие кусочки: любимый человек женился не на мне, белый свет стал не мил, а что ты советовал?

— Я, кстати, давал ценные житейские советы, а именно, поскорее найти себе другого, и даже предлагал кандидатуру, — отозвался бывший сводник. — Скажи спасибо, что не свою, такое благородство надо ценить.

Еще немного мы поплескались в глубинах бывшего и сплывшего, но вскоре вынырнули, чтобы пристать к топким берегам современности.

— Мы поедем завтра в достославный город Павлово-Посад, — объявил Отче, а я нисколько не удивилась.

Методом исключения остальных вариантов я еще на кухне догадалась, что иных загородных маршрутов как-то не предвидится. Не к Алексею же нам, в самом деле ехать, он нас вроде бы не приглашал.

Непонятным казалось лишь одно, зачем в городе Павлово-Посаде потребовалось мое скромное присутствие? Я как-то не видела нитей, связующих меня с предшествующей супругой Виктора. Естественно, что я не утерпела и спросила.

— А я там зачем?

— Имей терпение, прелестное дитятко, — осадил меня Отче и добавил для разъяснения. — Все учтено могучим ураганом, скоро догадаешься, я надеюсь.

Остаток вечера, на сон грядущий Валентин рассказывал, а я слушала вторую часть злоключений Виктора Согдеева, Верочкиного мужа.

ПЕЧАЛЬНАЯ ПОВЕСТЬ О ДВОЕЖЕНЦЕ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Почти семь лет Витюша прожил, обремененный двумя семьями. К жене Антонине он приезжал изредка, привозил деньги, заначенные от Верочки, выслушивал нелестные суждения о себе и справедливые упреки касательно разбитой жизни, кое-как Антонину обнадеживал и с облегчением возвращался к столичной жизни и семье.

Насчет совести ничего не знаю, никто из рассказчиков о ней не упоминал.

Постепенно Виктор отвыкал от прежней семьи, видел дочь всё реже и от души пожелал бы Антонине нового замужества, не будь это связано с трудностями бракоразводной процедуры лично для него.

Однако, сколь веревочка не вейся, а конец должен обнаружиться. Он и всплыл весьма неожиданно этой весной.

Антонина наконец достоялась в жилищной очереди, и на горизонте показалась долгожданная квартира. В процессе сбора документов ей разъяснили, что им с дочкой дадут однокомнатную квартиру, но если приложить документы мужа и приложить заявление, что прописываешь и его, то возможно получить двухкомнатную квартиру в новом доме. А уж будет он жить там или нет, дело десятое, сообразила Антонина.

За семь лет фактической разлуки она поняла, что о семейной жизни с Виктором в Павлово-Посаде мечтать не приходится, а о разводе с фиктивной женой и переселении в Москву надо вовсе забыть.

Будучи женщиной весьма неглупой, Антонина желала лишь одного, двухкомнатной квартиры для себя и дочери, в чем была, конечно, совершенно права.

Она срочно вызвала Виктора в Павлово-Посад и потребовала, чтобы он собрал документы, выписался из Шерстобитово и шел с ней в местком оформлять двухкомнатную квартиру, где они якобы заживут настоящей семейной жизнью.

На свою беду Виктор как-то сознался ей, что в новой квартире новой жены он пока не прописан, вроде бы они хотят совершить обмен с чьей-то мамой, или что-то в этом роде.