Гобелен с пастушкой Катей

По моему скромному рассуждению, перед тобой, прелестное дитя, обязательства исчерпаны. Теперь я взялся на более выгодных условиях помогать другому клиенту, какие могут быть претензии? Прости, дитятко, но я дерзну напомнить, что ты ко мне прибежала не как к старому другу за помощью, а просила совершить определенные действия за оговоренную сумму денежных знаков. Я, как помнится, не задавал вопросов и не входил в дискуссии относительно моральной стороны твоих поручений, как ты считаешь? Поэтому теперь претензии морального порядка кажутся мне слегка неуместными. Извини, дорогая, я отнюдь не рыцарь прекрасных дам, и ты взываешь не к тем чувствам.»

Как всегда по-своему Валентин был прав и логичен, мне оставалось утереться, что я и сделала.

Прошло немного времени, эдак с полчаса, и указанный план действий перестал казаться бредовым. В конце концов, если поеду я к Антонине, посильно сыграю роль незнакомой ей Верочки, то никому от этого хуже не станет.

Удастся Виктору избегнуть ненавистной ему прописки в Павлово-Посаде или же нет, дело не мое, Верочка его к себе все равно не пропишет. С другой стороны, почему бы мне не исполнить просьбу старого друга Отче Валентина, он мне посильно помогал и пострадал от моей руки. К тому же он возвращает в этом случае полтораста рублей, тоже не фунт изюму.

Немножко для виду посомневавшись, я согласилась, и тут же Отче не преминул сыпануть соли на рану.

— Как трогательно, прелестное дитя, ты не находишь? Мы поменялись ролями: теперь я тебя нанимаю в целях частного сыска?

— Хоть горшком назови, только в печь не суй, а ты ведь непременно сунешь! — с обидой ответила я и зачем-то стала объясняться. — Я это для Верочки, а вовсе не за деньги…

— Не оправдывайся, прелестная крошка, — ласково издевался Валентин. — Все мы грешники не чужды земной скверне, и не замаравши крылышек, по этой юдоли скорби не пройдешь. А денежка всегда есть денежка, вещь полезная и приятная!

— Сам ты скверна и мерзость четыре раза, — я наконец развеселилась и перестала терзать себя понапрасну.

Зла я причинять не собиралась, а что заработанные деньги останутся у меня — тоже беда не большая. Время наступало ночное, пора было отправляться к Морфею, Сережа собирался заехать за нами следующим утром.

Рано утром, почти одновременно с первыми птичками явился любезный друг Серёжа, нимало не смущенный обстоятельством, что был привлечен в качестве перевозочного средства. Тут, конечно, имело место обаяние Валентина, я никогда не рисковала просить Сергея куда-либо сгонять по моей личной надобности.

Теплой веселой компанией мы наскоро позавтракали и солнечным, пронзительно-прохладным утром отбыли на чисто помытых «Жигулях» в достославный город Павлово-Посад.

Время в пути пролетело быстрее быстрого, мы оживленно щебетали и наслаждались остроумной беседой. Очень слаженное получилось трио, почему — не знаю.

Валентин указывал дорогу, выяснилось, что у Антонины он уже раз побывал в качестве посредника, поскольку их с Виктором супружеский диалог зашел в тупик по причинам эмоционального характера. А на сегодняшний день Отче обещал Антонине сюрприз, какого она не ждала и не чаяла.

Надо отметить, что город Павлово-Посад производил нерадостное впечатление даже солнечным утром, и нам пришлось поездить по тесным, неопрятным улочкам.

Наконец мы приехали, и Сережа, по знаку Валентина, притормозил экипаж около темного кирпичного здания невыносимо барачного вида. Наш славный водитель остался в машине читать журнал «Огонёк», а мы с Валентином двинулись в барак, построенный, как оказалось, еще при последнем императоре.

На первом этаже мрачного строения размещалась чудовищных размеров кухня, примерно 20×20 м, не менее. Густая волна застарелых и свежих запахов окатывала входящего, на двух гигантских плитах свободно можно было устроить велогонку мира. Правда, народу на кухне оказалось не так много, видно, час завтрака прошел, а час обеда даже не приближался.

Мы миновали кухню, срезали угол гулкого темного коридора и начали восхождение по самой удивительной лестнице, какую мне приходилось видеть.

Представьте себе эскалатор метро, той же ширины из похожего материала, только неподвижный и окантованный стёршимся металлом по гребням ступенек. Вот по такой невиданной лестнице мы с Отцом Валентином поднялись на четвертый этаж.

Пролеты круто уходили вверх и длились бесконечно, без лестничных площадок. Хотела бы я знать, как может женщина подниматься вверх по такому сооружению с кипящим чайником или с кастрюлей горячего супа в руках? А если сверху несётся парочка детишек? По-моему, смертельный номер, первый приз на фестивале фестивалей!

Не без отдышки мы вскарабкались на последний этаж, прошли примерно половину полутемного коридора и остановились у одной из дверей. Дверей этих, кстати, было неисчислимое множество, они шли по обеим сторонам коридора буквально вплотную друг к дружке.

— Не пялься на жилплощадь, сразу ищи хозяйку и входи в образ! — прошептал Валентин и без стука толкнул дверь.