Год 2077-й

«С вышки наблюдать удобнее днём», — заключил Молотов, анализируя результаты разведнаблюдения военгородка. «Ночью на вышке делать нечего». Он сам и Олег Щука наблюдали за арсеналом две ночи подряд. Ни разу, ни один из сменявшихся каждые два часа часовых на вышку не поднимался. И, тем не менее, наличие вышки немного напрягало.

Арсенал фашистов располагался в двух одноэтажных кирпичных зданиях, не довоенных, а построенных недавно, специально под хранение оружия и боеприпасов. Здания были одинаковые, примерно десять на десять метров, с плоскими крышами, узкими забранными частой стальной решёткой окошками с трёх сторон, а на четвёртой имели широкие ворота. Территория вокруг зданий забетонирована и обнесена железобетонной оградой с колючей проволокой и двумя воротами напротив ворот в зданиях. Снаружи, прямо перед глухими железными воротами с калиткой, — калитка была только в одних воротах, вторые, по всей видимости, использовались нерегулярно, для погрузочно-разгрузочных работ, — горел фонарь, в свете которого останавливалась смена караула; ещё этот фонарь удобно подсвечивал с двух сторон вышку. Но если часовой станет в тени, в дальнем углу вышки и не будет шевелиться, то его можно и не заметить. Тогда будут проблемы…

Лежать в кустах долго не пришлось. Не прошло и минуты, как полоску света под воротами перечеркнула тень часового.

— Порядок, — с облегчением тихо сказал Вечному Молотов.

Выждав минуту, он встал, снял с плеч рюкзак — двенадцать килограммов пластита и ещё примерно семь кило всякого другого полезного и нужного сейчас мешали — и, ступая бесшумно с пятки на носок, быстро прошёл к калитке. В калитке имелось решетчатое окошко, к которому при смене часовых подходил и показывал лицо разводящий, и которое при необходимости часовой вполне мог использовать в качестве бойницы. Молотов встал справа от окошка, держа пистолет перед собой двуручным хватом, и стал ждать. Территорию арсенала освещали висевшие на вбитых в стены зданий крюках фонари. Со стороны ворот фонарей было всего четыре, на углах зданий, они заливали бетонированный дворик тёплым желтоватым светом. Стоя сбоку от калитки, Молотов смотрел во дворик через зарешёченное окошко и ждал.

Часовой появился через минуту, вышел из-за угла правого здания, закрыв собой крайний правый фонарь и отбросив длинную тень, побрёл вдоль запертых на навесной амбарный замок ворот. Это был пехотинец в форме цвета хаки с карабином Симонова, который висел у него на плече. Вообще-то часовым во всех армиях в эпоху огнестрельного оружия полагалось в ночное время держать это самое оружие в положении для стрельбы стоя, но этот, похоже, пренебрёг требованиями устава. Ещё часовым полагалось быть бдительными, но этот таковым явно не был. Лишь мимолётом скользнул он рассеянным взглядом по окошку в калитке, за которым притаился Молотов. Едва он отвёл взгляд, Молотов шагнул влево, прицелился и два раза нажал на спуск. Неожиданно громко дважды лязгнул затвор «Макарова», дважды хлопнул глушитель, обе пули попали часовому в спину между лопаток. Фашист упал, громко стукнув о бетон карабином. Молотов прицелился в лежащего, выждал пять секунд, — часовой не шевелился, — после чего быстро пошёл обратно, к Вечному, на ходу поставив пистолет на предохранитель и убрав его в кобуру на разгрузке.

— Вот теперь совсем порядок, — сказал он, закидывая оставленный рюкзак за спину и беря сумки с аммоналом. — Погнали, Ёся! Времени у нас в обрез.

Они зашли за угол ограды, в тень от караульной вышки, Молотов подсадил Вечного, и тот ловко обрезал кусачками колючую проволоку. Затем Вечный взобрался на стену и поочерёдно принял у Молотова рюкзаки и сумки, аккуратно перекинув их на другую сторону, после чего помог взобраться на стену Молотову. На всё ушло минуты две.

Тело часового затащили в узкий — не больше метра — проход между зданиями. Единственный фонарь в проходе прикрутили так, чтобы светил, но неярко. Отсутствие одного из источников света в таком месте, как арсенал, могло привлечь внимание патруля, а вот на изменение яркости могли и не обратить внимания, — обычное дело для неэлектрического освещения, — да и для работы был нужен свет.