Год активного солнца

Неожиданная мысль осенила Отара, глаза его заблестели.

— В конце концов, ты же не настоящий больной, что тебе тут надо?

— Я и говорю, как отпустят, сразу уйду.

— Знаешь, что я скажу? — прищурился Отар. — Хочешь улизнуть?

— Как?

— Очень просто. Часов в десять — одиннадцать я подгоню машину. Ты спустишься вниз. В это время врачей не будет. Садимся в машину и едем ко мне. Ты думаешь, я хуже их буду ухаживать за тобой?

Тамаз засмеялся.

— Чего ты смеешься?

— А если врачи перепугаются?

— Конечно, дорогой, от разрыва сердца умрут. Вот ручка, кажется, и бумага есть.

Отар достал из кармана ручку и клочок, бумаги.

— Пиши записку, чтобы не волновать врачей. Итак, приступим, что ли, разработаем точный план?

Тамаз снова радостно засмеялся.

— Чего ты все смеешься, согласен или нет?

— Согласен.

— Тогда будь готов к одиннадцати. Мы трижды посигналим снизу. Ты идешь к туалету справа по коридору. Оттуда спускаешься по лестнице на первый этаж. Привратника я беру на себя. Одежда будет в машине. Усыпи бдительность дежурного врача и добейся полного доверия. В твоем распоряжении целый день. Ты же знаешь, за тобой особый надзор.

— Об этом не беспокойся!

— Я доволен тобой, мой мальчик! — Отар запустил пятерню в волосы друга, взъерошил их, подмигнул и встал.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Отар проснулся на рассвете, взглянул на кровать, где спал Тамаз. Уже третий день Тамаз живет у него. Отар осторожно встал, нашел кеды и на цыпочках прокрался в ванную. Еле слышно, чтобы не разбудить друга, пустил воду, умылся, оделся, бесшумно отпер дверь и вышел на улицу.

Тбилиси еще спал. Прохожие были редки. Перед гастрономом стояло несколько женщин с молочными бутылками в руках и как будто дремали стоя.

Настроение у Отара было прекрасное. Он с какой-то любовью смотрел на женщин, ожидавших открытия магазина, на дворников, на изнуренных бессонной ночью сторожей, на нескольких пассажиров, сидящих в пустом троллейбусе. Фонари еще не потушили, хотя свет их уже растворялся в утреннем, и они едва мерцали. Отар наблюдал, как рождается тбилисское утро.

Позади зашумела машина, он оглянулся — шло свободное такси. Помахал рукой. Машина притормозила. Шофер высунул голову и извинился:

— Не сердись, брат, не могу подвезти, всю ночь дежурил, глаза слипаются.

Отар улыбнулся, ничего, мол, не поделаешь, и, прощаясь, поднял руку.

Машина медленно тронулась, шофер еще раз обернулся — не обижайся, и поехал. Не пройдя и пятидесяти метров, машина затормозила и дала задний ход.

— Иди, садись! — открыв переднюю дверцу, крикнул шофер. — Не хочется, чтобы твой день начинался с неудачи, кто знает, по какому делу едешь.

Отар сел в машину. Не зная, как выразить благодарность, он достал из кармана пачку сигарет и протянул водителю.

— Куда поедем? — закуривая, спросил тот.

— На улицу Пушкина.

— На улицу Пушкина, — повторил шофер, трогая машину.

— Трудно работать ночью? — спросил Отар после недолгого молчания.

— Еще бы. Дело не в том, что не спишь, ночью кто только не садится к тебе, и пьяные, и всякие…

Утреннюю тишину нарушил вдруг гул, словно где-то в центре города, постепенно набирая силу, заработал невидимый мотор. Улицы наполнились пешеходами, машинами, автобусами и троллейбусами. Казалось, сам город встал на невидимые колеса и покатил куда-то. Гул пестрых железных рек поглотил утреннюю тишину.

Они выехали на улицу Пушкина. Отар попросил шофера остановить у гастронома и полез в карман за деньгами.

— Если тебе еще куда надо, говори, не стесняйся.

— Нет, дорогой, ты и так измучен, найду другую.

— Видишь, час пик, сейчас такси не поймаешь. Не теряй времени, беги.

Отар положил деньги в карман и помчался к складу гастронома. Скоро он показался с ящиком чешского пива. Шофера в машине не было. Отар огляделся и увидел, что тот стоит возле уличного фонтанчика, подставив лицо под струю. Отар бросил ящик на сиденье и поспешил назад. Когда он притащил второй ящик, шофер уже сидел за рулем и мокрым платком вытирал шею.

— Поехали, вернемся на ту же улицу, — сказал Отар.