Год багульника. Тринадцатая луна

— Эльфы называют его цветком Эллар. По легенде, богиня луны однажды полюбила земного юношу. Ее любовь была столь сильна, что ради нее она покинула небо и спустилась на землю. Когда же она предстала перед возлюбленным во всей своей красе, он полюбил ее так же страстно, как и она его. Позабыв обо всем на свете, они стали жить вместе, и глаза их, когда они глядели друг на друга, были столь светлы, что дневной свет мерк пред ними, как меркнет огонь пред ликом солнца. Но, увы, счастье было недолгим. Прошло девять лун, и все боги, правившие вселенной, как один, явились к Эллар. «Уступая своим чувствам, ты подвергаешь опасности целый мир, — сказал старший из них. — Ибо сила твоя нужна не здесь, на ложе любви, а на небе! Твое место среди нас, сестра!» Равны самой смерти были эти слова для влюбленной богини, но не посмела она перечить воле совета. В слезах и горести возвращалась она в свой небесный предел; с тоской и отчаяньем отпускал ее тот, кто был ей так дорог. Видя его страдание, она решила оставить что-нибудь на память о себе — и тогда из каждой ее слезинки, упавшей на землю, вырос прекрасный цветок — багульник. Его лепестки были белыми, как луна, запах пьянил, как сама любовь, а сок был горьким и отравленным, как слезы несчастной Эллар, чье счастье убили отчаянье и разлука. С тех пор багульник считается символом любви — но не мирной и безоблачной, а несчастной, отравленной горечью и слезами. Отчаявшиеся влюбленные собирают его ветви и посылают букеты своим избранникам, как знак страдания и мольбы о взаимности. А еще я слышала, бывали случаи, когда с его помощью сводили счеты с жизнью…

Она грустно вздохнула. Сигарт с опаской покосился на растущий рядом с ним кустик.

— Веселый же вы себе цветок выбрали, ничего не скажешь! — заметил он. — Отрава да и только!

Моав рассмеялась.

— А мне он нравится! — весело сказала она. — Даже больше других цветов.

— Это почему же?

Она снова рассыпалась звонким смехом.

— Так тебе все и скажи!

— Ну не хочешь, так и не говори, — проворчал хэур. — Больно надо…

— Ты главное, не ешь его, хорошо? — лукаво улыбнулась она.

Хэур послушно отбросил маленькое соцветие, он уже почти привык к странностям эльфы, так что не сердился на нее. Хорошо, хоть чай ему не заварила на этих забористых листиках!

Глава 8. Множество причин, по которым не стоит прикасаться к эльфам

Открытия продолжались. Вскоре Сигарт узнал довольно много о полезных и вредных свойствах растений, об особенностях лунного света в разные фазы луны. Моав чем дальше, тем больше вызывала его уважение — она действительно оказалась весьма неглупа. Вскоре к уважению прибавился и конкретный интерес: как ни крути, он был хэуром, на дворе стоял март, а его попутчица была женщиной, хоть и немного странной. С каждым днем Сигарта все больше разбирало любопытство: несмотря на то что он на своем веку перевидал множество женщин, он никак не мог представить, как она выглядит без одежды. Наверняка похожа на мальчишку, такая же худая и костлявая… Он бы еще долго продолжал строить догадки на сию тему, если бы в один прекрасный день ему представился удачный случай проверить свои предположения.

Это был один из тех почти по-летнему теплых дней, что иногда выдаются среди весны. Решив, что шагать, не поднимая головы, в такую погоду — просто преступление, эльфа и хэур остановились на обед в светлой роще. Моав, как всегда, куда-то исчезла, Сигарт неспешно возился с костром — есть пока не хотелось, но перспектива вкусного обеда все равно грела душу. Подбросив дров в огонь и удостоверившись, что он не потухнет, хэур выдвинулся на охоту. Он прошел уже довольно много, но дичи не было и следа. Вдруг среди деревьев сверкнула вода. «Озеро», — радостно подумал Сигарт. Вокруг воды всегда водилась живность… Осторожно, чтобы не спугнуть возможную добычу, он подкрался к большому камню у берега, выглянул из-за него и застыл.

Живность действительно была, правда, не та, которая ожидалась. На песчаной отмели стояла Моав. Замерев у края озера, она как раз пробовала ножкой воду; одежда аккуратно сложенна рядом на камне, длинные волосы закручены в узел на макушке. Сигарт застыл в растерянности. Первым порывом было уйти, но выказывать присутствие было поздно — эльфа вошла в воду. Лучше уж подождать, пока она скроется из виду и незаметно улизнуть… Он залег, точно зверь, в прелых листьях под камнем и стал наблюдать — уж что-что, а следить из засады рыси умеют получше любого другого хищника. Легкий укор совести кольнул хэура, но тут же сменился уверенностью в правильности собственных действий — а что еще ему оставалось делать?

Вжавшись в землю, Сигарт внимательно разглядывал эльфу. В серых глазах читалось любопытство, как при виде диковинного животного. Моав стояла по колено в воде, светлая ровная кожа ярко выделялась на фоне темной глади озера. Одна рука ее была поднята — трогательным инстинктивным движением она прикрывала маленькие круглые груди, похожие на ранние тонкошкурые яблоки. Второй рукой она пыталась удерживать равновесие, маленькая ножка тем временем осторожно нащупывала дно.