Год черной собаки

— Увольте меня от ваших хлопот с уголовниками. Если пожелаете, дай денег без всяких процентов, а то я без отдачи. У меня их, правда, не так много, но и потребности невелики. Мне и собакам хватает, — отмахнулся Эдвин.

— Спасибо, профессор. Деньги мы достанем. Я счастлив, что жизнь наконец-то столкнула меня с прекрасными людьми, подобно мне слегка ненормальными.

Эдвин удивленно воззрился на него и уже хотел что-то спросить, но Грег опередил:

— Вы, наш уважаемый ученый, тоже не в себе.

— Это на каком же основании?

— У нас укоренилось мнение: полноценный человек вряд ли бы предложил деньги без процентов, а то и без возврата. По нашим, как вы изволите выражаться, сволочным меркам — вы не-нор-мальный, так мне заявлял и гангстер, для него это сомнения не вызывает, и некоторые наши общие друзья.

— Я сказал — малохольный, — буркнул Уваров. — Все у нас тут сикось-накось. Даже за то, что выкарабкиваешься с того света, приходится платить. Если бы я умер, врачи страшно огорчились, и не потому, что не спасли, а из-за потери дохода.

— Вам еще повезло, — вставил Мартин, — не ропщите.

— Конечно, — русский с признательностью взглянул на доктора, — к счастью, я попал в мастерские ручонки гуманисту и инженеру человеческого организма. Так сказать, маэстро…

— Да хватит вам, — засмущался Эдерс.

— Я не то имел в виду, — возразил негр.

— А что?

— Случись несчастье сейчас — ваш долг возрос бы на одну пятую. Вот, — он показал журнал в суперобложке. На ней вокруг операционного стола под круглой бестеневой лампой толпились люди в зеленых халатах.

— Кого-то режут? — Грег выглянул из-за плеча профессора.

— Режут, — подтвердил негр. — В переносном смысле. Читаю:

«Стоимость медицинского обслуживания по сравнению с минувшим годом подскочила на 20 процентов. Например, операция на сердце с пребыванием в клинике в течение месяца составляет следующую сумму: в день за палату — 190 долларов. Хирургу — 3500. Анестезия — 600. Донорская кровь за пол-литра — 85. Высокоэффективные средства ежедневно — 490. Амортизация операционной — 2790. Лекарства — 1190. Рентген — 720. Специальное оборудование — 2760. Лабораторные исследования — 1410. Итого за четыре недели 33455 долларов, или более 1000 в сутки». Каково?

— Но может быть, это какая-то уникальная, из ряда вон выходящая операция? Там не написано? — поинтересовался Грег.

— Написано, — подтвердил Мартин. — Обычная операция средней сложности.

— Уникальная! — встрепенулся Уваров. — Да таких сотни и тысячи. А если у человека нет денег?

— На нет и суда нет. — Эдерс махнул рукой.

— Вот видите, — русский ткнул пальцем в журнал, — а мне известно совершенно противоположное. Событие врезалось в память и останется там до конца дней. Оно буквально выбило моих спутников по туристскому вояжу из колеи.

— Что же это было? — спросил профессор. — Опять медицинские выкрутасы? А может быть, аналогичное сверхцинизму гитлеровцев, которые присылали семье казненного счет за израсходованные патроны?

— Не-ет! — Уваров замотал головой.

— Так поведайте нам! — Эдерс округлил глаза. — Не интригуйте!

— Во время поездки в СССР мы навестили Вильнюс, в Литве. И там на хуторе произошел несчастный случай с трехлетней девочкой — сенокосилкой отхватило обе ножонки. В медпункте оказали первую помощь и отправили ребенка вместе с отрезанными ступнями в город Радвилишкас. Дежурный врач тотчас связался с командующим ВВС Прибалтики, а тот с Латвией и Москвой. В борьбу за жизнь малышки включились сотни людей разных рангов и наций трех союзных республик. Был выделен огромный лайнер Ту-134 для единственной крохотной пассажирки. Ее доставили в Москву, где хирурги провели девятичасовую операцию, сохранив девочке не только жизнь, но и избавив от инвалидности. Ей так искусно прирастили ножонки, что спустя некоторое время она уже зашевелила пальчонками. Вот как там относятся к людям. Слова «чужих детей не бывает» — не декларация.

— Интересно, а чья она дочка? — спросил Грег. — За какие заслуги папы с мамой ей столь высокие почести и затраты? Это, пожалуй, обошлось в кругленькую сумму, не меньшую, о которой упоминал Мартин.

— Родители ее обыкновенные сельские труженики, по-ихнему — колхозники. И все мероприятия не стоили им ни копейки, расходы в таком случае берет на себя государство.