Год дурака

– Что ж мы без тоста, – опомнился Борис Олегович после второй порции. – Славик, скажи тост.

– Минуту, – Роланд открыл в своем смартфоне текстовый файл и прочел: – Так выпьем же за этот вечер, теплый, как материнское молоко, и игривый, как шампанское.

Снулые лица присутствующих наводили на мысль, что вскормлены они были не материнским молоком, а чистым уксусом. Элеонора Викторовна выпила, не закусывая. Ирина лакала мелко, как крыса из лужи.

– Сейчас начнется, – пообещал Борис Олегович, когда Элеонора Викторовна снова наполнила свою рюмку. – Смертельный номер: брюнетка разгрызает блондинку напополам.

Элеонора Викторовна и глазом не моргнула.

– Поразительно, как бывает, – начала она, надкусив рыбу. – Казалось бы, вульгарная прислуга, ни образования, ни интеллекта, рожает незаконную дочь… девочка безнадежна с такой наследственностью. Но что-то в ней пересиливает и сейчас, к ее чести, я могу сказать, что Ирина совсем не похожа на свою мать.

– Спасибо, – растроганно захлопала ресницами Ирина.

– Зато явное сходство с братом. Ярослав, ты ощущаешь родство с сестрой?

– Я? Конечно, – ответил Роланд, фокусируя безразличный взгляд на Ирине.

– Ирине тридцать два года… как и Ярославу, – многозначительно подчеркнула Элеонора Викторовна. – И она уже занимает высокую должность в солидной компании. Какая молодец. Не ты ли ей помог, дорогой? – она вперила тяжелый взгляд в Бориса Олеговича.

– Я – никогда, – Борис Олегович поднял ладони.

– Ярослав, уволь ее, – резко бросила Элеонора Викторовна.

– Хорошо, – покорно согласился Роланд.

– Ты не можешь уволить сестру, – вмешался Борис Олегович.

– Не могу, мама. Ее приняли на общих основаниях, – возразил Роланд тем же тоном.

– Передай мне соль, – помрачнела Элеонора Викторовна.

Роланд встал, обогнул стол и отнес соль матери, после чего вернулся обратно.

– Сволочь, скотина, – прошипела Элеонора Викторовна, густо посыпая рыбу солью. – Трахал все, что шевелится.

– А в твоем присутствии все шевелящееся переставало шевелиться, – фыркнул Борис Олегович.

– На что ты намекаешь?!

– Ни на что. С тобой и дуб поникнет, дорогая. И сейчас я тоже ни на что не намекаю. Славик, передай мне соль.

Роланд встал, чтобы передать соль отцу, и вернулся на свое место.

– Но сына ты мне все же заделал, дорогой. Правда, потом тебя пришлось удалить, чтобы ты не оказал на него свое тлетворное влияние. Передай соль, Ярослав.

Роланд встал, чтобы передать соль матери, и вернулся на свое место.

– Мое тлетворное влияние? К тому времени, как я наконец добился возможности свидеться с ним, ты так его испоганила, что я понял, что и суетиться не стоило. В том числе и в момент зачатия. Сын, соль.

Роланд встал, чтобы передать соль отцу, и вернулся на свое место. Лицо у него было совершенно непроницаемое. Он стал бы первоклассным игроком в покер, если бы только не считал покер нецелесообразным.

Борис Олегович попробовал рыбу и скривился:

– Какая гадость, соль аж рот жжет. Славик, тост.

Роланд посмотрел в свой смартфон.

– У меня есть тост за мир в семье.

– Не, мы столько не выпьем, – покачал головой Борис Олегович и заглотнул водку просто так.

У меня складывалось впечатление, что он здорово набрался, да и супруга его не отставала. Лиля тихо плакала, вытирая глаза салфеткой. Делала она это профессионально – даже тушь не размазалась. Скорее бы десерт… мне до смерти хотелось убраться отсюда.

Принесли десерт и, к ужасу моему, еще водки. С каждой рюмкой языки набирали обороты, а люди все меньше походили на людей.

– Не гены, так воспитание сыграло роль. Стыдно, что твоя дочь потеряла девственность с твоим же шофером?

– Я молчу о том, с кем твой сын потерял девственность. В двадцать девять лет! И что касается моей дочери, ее дальнейший успех показывает, что после она спала только с правильными людьми.

– О, я нашел чудесный тост про любовь, – встрял Роланд. – Пусть перед любящими расступаются невзгоды, как море перед Моисеем.

– Поистаскалась твоя служаночка. Не хочешь заменить ее обвисшую задницу на вариант посвежее?

– Пока нет. Но вот твоя жопа меня до сих пор в кошмарах преследует.

– За уважение, – поднял рюмку Роланд. – Которое скрепляет семью, как тысячи замков.

Мне стало бы легче, будь в его интонации хоть намек на иронию.

– Сразу бы прикончил, уже бы вышел на свободу, – посетовал Борис Олегович.

– Нет уж, ДОРОГОЙ, ты будешь жалеть, что ты все еще жив, прозябая в этом браке. Никуда я тебя не отпущу!

– Куранты! Куранты! – в комнату вбежала Татьяна с бутылкой шампанского.

– Включи телевизор, – устало приказала Элеонора Викторовна.

Роланд заглянул в смартфон.

– Пока бьют куранты, мы должны загадать желание.

– Посмотрим еще, кто раньше сдохнет, – продолжал свою тему Борис Олегович.

Из телевизора в соседней комнате донесся серебристый звон курантов.

– Чтоб ты язык себе прикусила, змея, – пожелал жене Борис Олегович.

– Чтобы тебя удар хватил на одной из твоих шлюх, – огрызнулась Элеонора Викторовна.

– А теперь до дна, – с широкой улыбкой напомнил Роланд.