Год дурака

– София. София. София! – голос Роланда с трудом пробивался через весь этот гвалт.

Я с трудом разлепила глаза. В висках жарко, тяжело стучала кровь.

– Твой будильник звонил, – Роланд смотрел на меня сверху вниз, уже полностью готовый к выходу.

– Не слышала, – я попыталась сесть, но обнаружила, что это не так-то просто. – Мне нехорошо. Голова болит.

– Может, ты заболела? – предположил Роланд, делая быстрый шаг назад.

– Вполне возможно, – злорадно согласилась я. – Ты уедешь, и я умру здесь одна.

– Ты преувеличиваешь. Я вызову тебе врача. А мне пора идти, иначе я опоздаю на самолет.

– Тебе так обязательно улетать?

– Конечно. Это работа.

А это всего лишь жалкая больная я. Выбор очевиден.

– Не зови врача. Я хочу, чтобы возле моего гроба люди говорили: «А он ей даже врача не вызвал».

Роланд не понял моего сарказма и все-таки позвонил врачу. Прибывшая пухлая докторша нашла меня в совершенно разобранном состоянии и назначила римантадин и жаропонижающее. После ее ухода я позвонила Ирине сообщить о выходе на больничный. Ирина пожелала мне выздоровления тем сладеньким фальшивым тоном, каким тетки на вещевых рынках девяностых годов говорили: «Вам очень идет».

Дела были сделаны, и я в изнеможении вытянулась на кровати, вслушиваясь в гулкую тишину пустой квартиры. Мне кажется, или Роланд поступил по-свински, оставив меня одну в таком состоянии? С другой стороны, когда он уезжал утром, у меня еще не было головокружения и температуры 38… Это одна из самых неприятных вещей в отношениях: ты размышляешь, а не скотина ли твой спутник, и вроде бы решаешь, что не скотина, но тем не менее продолжаешь думать об этом, не в силах принять ни отрицательный, ни утвердительный ответ.

Я почти впала в кому, погрязнув в своих терзаниях, когда зазвенел дверной звонок. Кто это? Роланд что-то забыл? Нет, он никогда ничего не забывает. Юра? Нет, его никто не звал. Друзья решили меня навестить? Ха-ха, у меня нет друзей. Я натянула одеяло на голову и сжалась в клубок. Звонок повторился. «Этот человек не может знать, что я осталась одна», – сказала я себе. Если только он не следил за подъездом с самого утра… Да кому я могла понадобиться? Зачем? Украсть меня и потребовать выкуп? «Что значит «принести мешок с мелкими немечеными купюрами на кладбище»? Мой банк не осуществляет подобные операции», – представилась мне недоумевающая физиономия Роланда.

Все, больше не звонят. Я встала, кутаясь в одеяло, подкралась к двери и выглянула в дверной глазок, надеясь, что меня не встретит там дуло пистолета. Никого. Ушел. А вдруг он спрятался в подъезде и ждет, когда я выйду из квартиры, чтобы схватить меня? Мне нужен римантадин. И успокоительное. И еда (конечно, холодильник набит белковой пищей Роланда, но я лучше сожру собственную ногу, как в рассказе Стивена Кинга, чем притронусь к его несоленой курятине в соевом желе). Я не могу безвыходно просидеть в квартире полторы недели!

Та-а-ак, я должна взять себя в руки. Мой мозг чудит из-за повышенной температуры, что спровоцировало приступ паранойи, но в действительности мне нечего бояться. Очередной звонок заставил меня подпрыгнуть и с визгом убежать в комнату. Непоследовательность – извечная женская проблема. Никогда не знаешь, что сделаешь в следующий момент.

В комнате звонок слышался даже отчетливее. Непонятно. А, мой мобильный, сообразила я, отвиснув. Номер не определен. Страшно…

– Да? – выдавила я чуть живым от страха голосом, нажав кнопку «Принять».

– Привет.

Это был Эрик, и я рухнула на кровать, обессилев от облегчения.

– Привет!

– Просто решил узнать, как у тебя дела.

Мы не общались с самого Нового года, и что-то мне подсказывало, что позвонить для него было не так уж и «просто».

– Чудесно. У меня грипп или вроде того, и я паршиво себя чувствую. Ну а так все замечательно. Кстати, Роланд уехал, что тоже вполне себе хорошо, и незнакомец названивал мне в дверь, напугав до полусмерти, но и в этом не было бы проблемы, не будь я столь впечатлительной натурой.

– То есть все отвратно?

– Я этого не говорила, – уверенно возразила я.

– Почему этот тип оставил тебя одну в таком состоянии? – взорвался Эрик.

– У него работа. И он занят. И ему надо было ехать в Минск или еще куда-то. И, в общем, он не виноват, потому что он занят. В смысле у него дела, потому что ему надо работать.

– Я в ужасе от того, как буксует твой мозг. Диктуй адрес, я еду.

– Но…

– Давай пропустим ту часть, где ты меня отговариваешь.

Через тридцать минут он был у меня. Я так ослабла, что едва смогла подползти к двери, но мое сердце пело. Он был прекрасен, как первый весенний луч. Как выросший на помойке цветок мать-и-мачехи, контрастирующий с окружающим его безобразием. Так, как только может быть прекрасен парень, увлекающийся разработкой компьютерных игр.

– Уютно, как в Антарктиде, – изрек он, с сомнением оглядывая белые стены.

– Зато просторно, не то что в моей халупе, – возразила я.

– Выглядишь ты прескверно.

– Как и всегда, собственно.

– Не напрашивайся на комплименты. Дело серьезное. Тебе нужен уход.

– Чей уход? Ты уходишь?

– Вот я как раз об этом.