Год дурака

– Я смогу о себе позаботиться.

– Ты же не отказалась от своей квартиры. Ничего не мешает вернуться. И я буду поблизости.

«В этом суть, Эрик, – подумала я, – в этом суть».

– Роланду это может не понравиться.

– Что ему может не понравиться? Что друг предложил тебе помощь, когда ты заболела?

Друг. Точно, друг. Надо почаще напоминать себе об этом. У друзей как будто и вовсе нет гениталий. Мы с Эриком будем жить, разделенные стеной. Если Роланд увидит в этом что-то предосудительное, то он больной извращенец.

– Но я могу заразить тебя и Игорька.

– У меня крепкий иммунитет. А Деструктор отправился пожить у бабушки.

Мы с Эриком посмотрели друг на друга. Какое чудесное совпадение.

Эрик помог мне собрать вещи, и мы сели в такси. Состояние мое значительно улучшилось, но я притворилась ослабевшей, чтобы положить голову Эрику на плечо. Почему бы и нет? Он мой друг.

Неделю спустя Деструктор все еще жил у бабушки. А я все еще жила в квартире Эрика, так и не добравшись до собственной… Учитывая все обстоятельства, это неудивительно. Я была такая несчастная и больная и нуждалась в постоянной компании, чтобы отвлечься от страданий. К тому же больным надо как можно меньше двигаться, сберегая силы организма на борьбу с инфекцией, и не буду же я кричать Эрику через стену из-за каждой чашки чаю? Тактика сбережения сил оказалась крайне эффективной, и ощущала я себя прекрасно – конечно, только до тех пор, пока лежу на диване с Эриком, смотрю с ним «Друзей» и объедаюсь пиццей (как хорошо, что болезнь не повлияла на мой аппетит). А чтобы Эрик не поддавался иллюзии моего выздоровления, я грела градусник о батарею. Похоже, эта ситуация всех полностью устраивала.

Эрик был мягок, как плюшевый медведь. Так и хотелось стиснуть в объятиях. Но проблема была не в Эрике, а в диване. Диван с каждым днем становился меньше. Раньше мы свободно помещались на нем, но теперь не могли расположиться так, чтобы не соприкоснуться локтями. Или даже прижаться плечо к плечу, отчего у меня возникало ощущение, что на меня накинули пуховое одеяло – жарко, лицо краснеет и немного сложно дышать. Думаю, виновата температура. Конечно, она уже не поднималась выше 37,2, но в сотрудничестве с батареей мы успешно доводили ее даже до 40.

Периодически Роланд пытался напомнить о себе эсэмэсками, форма которых ошеломляла еще больше содержания: «Я переживаю ощущение острой невротизации и подозреваю, что оно связано с нашей удаленностью друг от друга», «С удивлением обнаружил, что твое отсутствие вызывает у меня снижение работоспособности». «Работоспособность» – о да, это именно то слово, которое не даст вам спокойно дышать в ночи.

Определенно, Роланд выбрал не то время, чтобы уехать. Связи-паутинки, кое-как протянувшиеся между нами за недели совместной жизни, лопнули в мгновение ока. Роланд потерял плоть, став не более, чем тенью, а Эрик находился рядом и был впечатляюще материален, и во мне тикало, как в механизме бомбы. Стоило Эрику отвернуться, как я направляла на него жадный взгляд, точно кот на бутылек с валерьянкой. «Позволь мне очистить мою память от холодного субъекта, с которым я провожу свои бесцветные дни, Эрик, и подойди ближе, чтобы, игнорируя моральные ограничения, мы могли предаться безрассудному физическому взаимодействию».

Вот так живешь и не знаешь, что ты из тех женщин, что рады подсуетиться на стороне, стоит их благоверному отвернуться. Мне казалось, я преданная, а на самом деле у меня просто не было возможности проявить свою порочную натуру, потому что никогда раньше не случалось такого, чтобы сразу двое мужчин проявили ко мне интерес. Да и Роланд в Москве. Или в Мурманске. Куда он там уехал? Меньше знает – крепче спит. А я еще и циник, боже ты мой…

В общем, похоть настаивала, совесть рыдала, гедоническая часть моей личности убеждала, что нет ничего плохого в том, чтобы предаться удовольствиям, а рассудок уверял, что можно творить что хочешь, а потом соврать и прикинуться примерной девочкой, отчего моя совесть начинала рыдать еще горше.

Я бы долго еще терзалась сомнениями, но однажды Эрик решил все-таки узнать мою реальную температуру и бдительно пронаблюдал процедуру замера (кажется, он рассекретил мой метод обмана, потому что сказал: «И сядь подальше от батареи»). Градусник показал 36,6. Это был так подло. Даже 36,9 смотрелось бы лучше.

В этот момент я поняла, что совсем скоро Роланд вернется из Магнитогорска, и идиллия с Эриком будет закончена. И есть подозрение, что наша радость не будет полной, если мы так и проведем остаток времени, сидя на диване и глядя «Друзей».