Год, какого еще не бывало

        Гарри замешкался, соображая, что делать дальше, потом пожал плечами, поставил вазочку с маргаритками около гвоздик и пошел взять незанятый стул у одной из коек, где пациентка спала. Бесшумно поставив его рядом с Петунией, он жестом пригласил Снейпа сесть. Потом взял еще один стул для себя.

        Несколько минут они сидели молча. Гарри пытался прийти в себя и уложить в голове страшные вещи, которые открылись ему теперь. Не о жизни и смерти, но о нем самом. «И опять — взрослость!» — он слегка поморщился.

        В какой-то момент ему пришло в голову, что стоило бы взять с собой что-нибудь почитать. Но у него не было книг, кроме школьных учебников, а их к Дурслям брать не стоило. Он правильно сделал, что оставил книги в своей пустой спальне на Тисовой аллее. В доме, конечно, были и другие книги, но Гарри был не такой идиот, чтобы к ним прикасаться.

        Снейп явно нервничал больше, чем когда-либо на памяти Гарри. Впрочем, оно и неудивительно: когда это зельевару приходилось просто вот так сидеть и ничего не делать? В классе он носился как угорелый — от стола к столу, ругая зелья гриффиндорцев и хваля слизеринские, даже если последние ничем не отличались от первых. Если он садился на уроке, то только чтобы проверять письменные работы, пальцем одной руки водя по строчкам, а второй рукой судорожно записывая комментарии вроде: «Похоже, на сей раз вы умудрились растерять все свои мозги. Пока не отыщете их, будьте так любезны не посещать моих уроков».

        Даже просто наблюдая, как студенты пишут контрольную, он все равно возился с растворителями или разбирал ингредиенты, одновременно зорко следя за каждым из учеников. Неудивительно, что он заметил, как Гарри сунул конверт под пергамент...

        А сейчас Снейпу было абсолютно нечего делать, и Гарри понимал, что скоро тот окончательно взбесится.

        Внезапно Снейп встал и подошел к листку с краткой историей болезни, висевшему на спинке кровати. Сняв его, он погрузился в чтение, водя пальцем по строчкам, будто проверяя студенческую работу.

        — Посетителям вряд ли разрешается это читать, — заметил Гарри вполголоса.

        — Почерк все равно абсолютно нечитабелен, — только что не прорычал Снейп.

        Замечательный ответ, учитывая, от кого он исходил. Первогодки не рыдали, получая назад свои эссе, только потому, что комментарии были написаны размашистыми каракулями, которые ни один нормальный человек разобрать не в состоянии. Ну да оно и к лучшему, потому что после того, как прочтешь на полях: «Если вы действительно считаете, что ферментированный экстракт тиса не ядовит, приготовьте его и выпейте. Не забудьте поделиться с сокурсниками-гриффиндорцами», остальное читать уже не хочется.

        Раздраженный голос Снейпа не был громким, но его оказалось достаточно, чтобы разбудить Дадли.

        Тот потянулся, бормоча что-то спросонок, а затем поднял голову, пошатываясь от усталости. Он уставился на Гарри и заморгал.

        Со своей стороны, Гарри не мог не уставиться на кузена в ответ. Дадли выглядел почти так же плохо, как Петуния, и хотя у него не было такого изможденного вида, как у матери, он явно похудел. Сильно похудел.

        Дадли все еще оставался жирным увальнем, но по сравнению с летом разница была ощутима. Странно только, что ему не купили новую одежду: штанины и рукава у Дадли были теперь так же подвернуты, как и у Гарри.

        Гарри быстро проверил, закрывает ли рукав палочку, встал и опустился на одно колено рядом с Дадли. Нет, не для того чтобы о чем-то умолять. Он не будет умолять, что бы там Снейп ни говорил по этому поводу. И дело не в гордости, просто он знал Дурслей. Если они не захотят помочь ему, то не помогут. Точка. И унижайся тут, не унижайся — без толку. Он выучил это в пять лет и с тех пор никогда ни о чем не умолял. Ни разу.

        Так или иначе, сейчас об охранных чарах говорить было слишком рано. Не такая тема, чтобы поднимать ее с места в карьер. Придется еще сообразить, как бы все это смягчить, как не выглядеть эгоистом, который беспокоится только о себе — сейчас, когда тете Петунии так плохо.

        А колено... Это было проще, чем пододвигать стул. И не так навязчиво, более уважительно к больничной обстановке и явному горю Дадли.

        — Привет, Гарри, — выговорил наконец его кузен. Он явно не совсем проснулся, потому что тупо добавил: — Ты приехал.

        Гарри кивнул, и тут начал ворочаться дядя Вернон. Которому было что сказать по этому поводу. И еще как было...

Глава 7. Дядя Вернон

        Дядя Вернон медленно открыл один глаз, потом другой и вытер рот рукавом.

        — Долго же ты добирался, — пробормотал он, окончательно проснувшись.

        Гарри покраснел, не желая признаваться, что не прочел письмо сразу же. Покосившись на тетю Петунию, он тихо спросил:

        — Давно она... давно у нее?..

        Дядя Вернон уставился на него, как гиппогриф на новые ворота.

        — Давно?! — задохнулся он, вскакивая на ноги и нависая над племянником. — Давно?! Ты что, не только идиот, но и слепой и глухой к тому же? Будто ты не знаешь даже, чем она больна!