Год, какого еще не бывало

        — Да, но десять тысяч? Ладно вам! Вам не кажется, что пяти бы вполне хватило, чтобы до него дошло? Или даже двух? И обязательно было давать ему такое длинное, вычурное предложение?

        — Обсуждению это не подлежит, — строго заявил Снейп, — так что, будь добр, немедленно оставь тему. — Потом продолжил несколько более задумчиво: — Взамен, вероятно, стоит обсудить нечто другое, что не дает тебе покоя. А именно, то, что ты однажды назвал «карманными деньгами».

        Гарри прищурился.

        — Ой, очень по-слизерински. Сознайтесь, вы специально отложили это до той минуты, когда вам понадобится сменить тему, вот как сейчас!

        — Неужели я неправ, когда не желаю ссориться с собственным сыном?

        При такой постановке вопроса, подумал Гарри, пожалуй, и возразить-то нечего.

        — Итак, какая сумма денег, по-твоему, будет целесообразной для молодого человека твоих лет? — надавил Снейп.

        Да, очень по-слизерински... никаких сомнений.

        — Ну ладно, — сдался Гарри. — Давайте поговорим про карманные деньги.

        Обсудить наказание Рона, в конце концов, можно и позже. Ведь его отец был не единственным человеком в семье, кто умел по-слизерински ловко пользоваться моментом.

Глава 52. Разговор по каминной связи

        Обреченный на десять тысяч строк, Рон был вынужден спускаться в подземелья вечер за вечером. Поначалу атмосфера оставалась такой же напряженной, как и в первый раз. Драко умудрился не превратить Рона во что-нибудь ужасное, но только потому, что безвылазно сидел в спальне. Через неделю, впрочем, ему надоело это добровольное заключение. Драко вышел и, так сказать, воссоединился с семьей — начал делать уроки за столом бок о бок с Гарри. Правда, держался он так, словно Рона в комнате и в помине не было.

        Триместр уже давно начался, и Гарри быстро привык к тому, как проходили их вечера.

        Сначала ужинали: обычно со Снейпом, но изредка и вдвоем с Драко. До рождественских каникул они почти всегда заказывали на кухне «что-нибудь по вкусу»; теперь же, в свете зарождающегося между ними товарищества, Драко предложил, чтобы каждый «определял меню» по очереди. Неясно было, то ли он таким образом пытался заставить Гарри почаще практиковаться (пусть из всей магии ему по-прежнему давалась только каминная связь), то ли имел в виду что-то еще. Например... может, старался показать, что он не такой уж отъявленный сноб? И нормально относится к тому, что Гарри воспитывали магглы? Поди разбери. Кто знает, может, Драко просто был в настроении попробовать что-нибудь новенькое, чего не ел раньше.

        Наблюдать за его реакцией на выбранные Гарри блюда было довольно забавно. Мясной рулет, например, вызвал у него отвращение. Едва попробовав кусочек, Драко напоказ содрогнулся и заявил, что тому, кто решил, будто мясо по-татарски следует запекать, место только в Азкабане. Зато тушеная большим куском говядина ему понравилась настолько, что Гарри бы не удивился, если бы Драко получил ее в следующий раз, заказав «что-нибудь по вкусу». В свою очередь, Гарри обнаружил, что gigot d'agneau à la provençale — довольно неплохая штука. А вот эскарго оказались ужасными, и не только потому, что пришлось есть улиток: они были жесткие, немного резиновые и заправленные жутким количеством чеснока. Гарри в тот вечер хватило и одной штуки: попробовав, остальные он потихоньку спрятал под салат.

        — Никакой тонкости, — пожаловался Драко. — Такие прекрасные эскарго пропали зря.

        — Если хочешь, забирай, — предложил Гарри.

        — Угощаться блюдом, отвергнутым твоим сотрапезником, да еще с чужой тарелки, знаешь ли, несколько не принято, — заметил Драко с легким смешком; кажется, его развеселила сама мысль, что такое возможно.

        Вот и думай после этого, что Драко Малфой способен не быть отъявленным снобом.

* * *

        Даже когда Снейп ужинал в Большом зале (по крайней мере, Гарри надеялся, что зельевар именно ужинает, а не просто забывает про еду), он почти сразу после этого возвращался в подземелья и методично проверял у Гарри и Драко домашние задания. Чаще всего Рон приходил до того, как они закончат. Он молча усаживался за стол, доставал длинный свиток пергамента и, вооружившись оставленным для него пером, принимался за дело. Несколько дней спустя он уже не швырял свои вещи и не зыркал. Просто сидел и писал.

        Сидел и писал.

        И писал, и писал, и писал, и писал...

        Одно и то же предложение, снова и снова, пока Гарри не начал бесить сам звук его пера, царапающего по пергаменту. Он был не в силах представить ощущения самого Рона.

        Время от времени Гарри косился на него, пытаясь краем глаза углядеть номер. Две тысячи шестьдесят один... потом, несколько дней спустя, четыре тысячи пятьсот три...

        Он, конечно, пытался поговорить на эту тему со Снейпом. И не один раз. Зельевар не сердился на эти попытки вмешаться и даже отвечал более или менее снисходительно (насколько умел) — но не уступал. Ни на йоту. Гарри не удалось даже уломать его уменьшить число строк до девяти с половиной тысяч.