Год палача

Путь был неблизким, я специально выехал затемно, в надежде добраться до Автограда к вечеру, пока ещё не свирепствуют гаишники на стационарных постах. Родной город… Чёрт побери, даже не верится, что я возвращаюсь! Конечно, после пятилетнего вынужденного изгнания хотелось бы вернуться по–другому, открыто и без опаски, но что поделаешь, если за эти пять лет жизнь мало изменилась к лучшему.

Я поймал себя на мысли, что оперирую понятиями из "Советской России" или "Правды", которые случайно недавно полистал. Но, чёрт побери, разве так уж не правы эти газеты? По–прежнему в стране бал правят мафиози и продажные чинуши, по–прежнему во всем царит беспредел, а честным и порядочным людям приходится ежечасно бороться за выживание… Всё – как прежде, только кто–то стал ещё богаче, а кто–то ещё беднее. Нет, я не против капитализма, я за предприимчивость и инициативу, я за здоровую конкуренцию, за святое право частной собственности и свободу, наконец. Но то, что происходит в России–матушке уже который год, не поддается никакому определению. Бардак!

Впрочем, конечно, он кое–кому очень выгоден. В мутной водице легко ловить рыбку, не видящую расставленных сетей. Удивительно, как за столь короткое время сколачиваются гигантские состояния! Может быть, их владельцы изобрели, наконец, средство от рака или СПИДа и дали человечеству избавление от этих страшных болезней, получив заслуженное материальное вознаграждение? А может, они стали делать лучшие в мире телевизоры и компьютеры, раскупаемые нарасхват в Японии и Америке? Нет! Ни то, ни другое, ни третье! Ни один из них ничего такого не изобретал бессонными ночами, работая по шестнадцать часов без выходных. Мозги наших "Эдисонов" работали и работают совсем в другом направлении. Все их мысли заняты одним – как обмануть других и не ныть обманутыми самим, как украсть побольше и побыстрее, да так, чтобы не попасться. В этом они проявляют просто чудеса изобретательности.

Еще раз упрекните меня за резкость, но вот такой у нас капитализм! Такая вот свобода! Свобода грабить, воровать и убивать. Свобода для тех, у кого деньги, власть и сила, а для остальных – свобода продаться с потрохами за гроши или влачить полунищенское существование. И народ глотает все это дерьмо, народ терпит, как терпел и раньше… Единственное, на что его хватает, так это покричать на митингах и пикетах, помахать флажками, самое большое – объявить голодовку или забастовку. Ах, как страшно! Болтовни много, дела мало. А Васька слушает да ест…

Нет, с меня хватит! Мое терпение лопнуло! Я больше никому не позволю грабить и унижать себя. Я объявляю войну всем этим подонкам, какую бы личину они ни носили. Я заставлю их познать, что такое страх. Страх будет преследовать их всегда и повсюду, вымотает их и сведет с ума, и, обезумев, они начнут пожирать друг друга, как пауки. Я буду убивать их всегда и везде, насколько хватит сил и возможностей. Только так, хирургическим путем, можно остановить раковую опухоль преступности…

Перемахнув через очередной холм, я вдруг заметил стоящий у обочины вагончик, а рядом с ним "чучело" в до боли знакомой форме. Внизу, за холмом, виднелось село. "Когда эти черти поставили здесь пост? – раздраженно подумал я, сбрасывая скорость. – Раньше его здесь не было". Гаишник взмахнул своей "волшебной палочкой", и я, тихо выругавшись, затормозил. Сержант шел ко мне как–то неуверенно, словно боясь поскользнуться. Я приготовил документы, наблюдая за ним в зеркало и прикидывая в уме, к чему он может придраться. У меня все было в порядке, но спорить в подобных случаях – все равно, что говорить с инопланетянами. Они всегда правы…

Гаишник подошел к машине и наклонился к опущенному стеклу. На меня пахнуло перегаром. Все понятно, парню нужно похмелиться. И, словно в подтверждение моей догадки, сержант с обезоруживающей простотой заявил:

– Мужик, я не буду ничего смотреть… Дай на бутылочку.

Я понимающе улыбнулся и ответил, доставая деньги из бумажника:

– 

Хорошо… Двадцатки хватит?

– Хватит, – сержант взял бумажки и махнул рукой: – Езжай…

Я отъехал от него и, миновав село, прибавил газу. На душе остался неприятный осадок от этого маленького инцидента. Черт, ну почему любой самый незначительный человечишка, состоящий на государственной службе и имеющий хоть малейшую власть, непременно желает воспользоваться ею в своих личных интересах? Боже, насколько развращено наше общество! Считалось, что во времена застоя оно загнивало. Что ж тогда происходит сейчас? Сейчас оно просто смердит, прогнив насквозь. А еще считаем себя великой державой! От всего величия только и осталось, что усохшая "одна шестая" да ядерные ракеты, а в остальном как были варварами, так ими и остались. Неужели этому безумству не будет конца?! Неужели мы обречены на самопожирание и вечные страдания? Неужели мы никогда не будем цивилизованными? Сколько я ни задавал себе эти вопросы, ответов не находил. Слишком мрачной и безнадежной была реальная жизнь…