Годунов. Кровавый путь к трону

– Помню, отец, и ты не оплошай, как прежде. – Федор неловко сбился и тихо договорил: – Я не имел в виду смерть младенца Ивана… Я про то, не оплошай с самозванцем, ты же раньше рассказывал, что упустил его случайно, злодея…

– Упустил… Не оплошать бы во второй раз… Здесь уже на одного Бога нельзя, это точно, на себя надо надеяться и не плошать…

Глава 21

Хотя Ксения Годунова не была царевной с детства, но в 16 лет, когда ее отец восходил на царский престол, она, единственная дочь царя, на торжестве в Кремле предстала писаной красавицей и самой образованной девицей в Русском государстве. Не чаявший души в любимой дочери отец с самого рождения окружил ее добром и лаской, словно защищая ее от всех невзгод и козней внешнего опасного мира, дал ей воспитание, соответствующее воспитанию цариц, и, кроме того, блестящее образование через лучших отечественных и иноземных наставников.

По словам современников, помимо внешней красоты – статная, фигуристая, с точеными гармоничными чертами лица, румяная – кровь с молоком! – чернобровая и черноволосая юница с огромными удивительно живыми глазами, – Ксения обладала тонкой душевной организацией, была доброй, отзывчивой. И если при дворе считалось, что красоту, манеры поведения, незаурядный проницательный ум, многие творческие способности она унаследовала от отца, то о матери царевны, дочери Малюты Скуратова, подобные лестные отзывы отечественных и иностранных современников услышать было трудно, даже невозможно. Напротив, народ матери Ксении, Марии Григорьевне Скуратовой, приписывал буйный, несдержанный норов, непростой, жестокий, хотя и отходчивый, целеустремленный характер властвования и самоутверждения, и неблагоприятное «опричное» влияние на супруга-царя.

Во время торжественного «царского» шествия в Кремль 30 апреля 1598 года шестнадцатилетняя юница-красавица шла рядом с отцом и семилетним братом Федором, присутствовала на знаменательном богослужении в Успенском соборе. К неописуемому радостному удивлению Ксении, ее имя возгласили за многолетие царю Борису. Тогда же счастливая, потрясенная Ксения со слезами умиления на глазах впервые в жизни вступила в царские палаты. В этот же день взлета на Московское царство она узнала содержание крестоцеловальной грамоты, согласно которой присягавшие клялись оберегать здоровье детей царя, дочери Ксении и сына Федора. А повзрослев, поймет, что не всем вельможам в Москве были по нраву новые церковные правила при царе Борисе Годунове «петь многолетие в церквях не только самому царю, но и его жене и детям».

Ксения с самых юных лет, на радость отцу-труженику на государственном поприще, отличалась усердием и прилежанием в изучении истории и философии, математики, астрономии, грамматики, риторики, а также греческого языка и латыни. Всех летописцев восхищала музыкальность и голос юницы Ксении, причем царевна, обладающая музыкальным и поэтическим даром, не только прекрасно пела, но и сочиняла музыку, стихи и песни. Не случайно в своих чистых и пронзительных песнях царевна Ксения упоминает о своих расшитых золотом, серебром и жемчугами вещах. В те времена, на стыке веков, художественное лицевое шитье обрело невиданную доселе популярность в кругах знатных семей Русского царства. Если тетка Ивана Грозного, Ефросинья Андреевна Старицкая, считается основательницей уникальной школы лицевого шитья драгоценными нитями в русском прикладном искусстве, то царевна Ксения считается одной из самых замечательных последовательниц русских традиций лицевого шитья, по сложности и художественности не уступающего ювелирному искусству.

Если смышленого и тренированного сына Федора Годунов готовил быть просвещенным царем и полководцем, то красивую талантливую дочь Ксению он намеревался выдать замуж за юного иноземного европейского короля или принца, согласившегося на условия русского православного царя. А именно, принять православие и проводить политику тестя в своей стране: привлекать в Русское государство лучших ученых, мастеров, ремесленников, преподавателей – поделиться своими познаниями и опытом для поднятия уровня хозяйства в царстве, усиления его могущества и процветания. В то же время Годунов, мечтающий о том, чтобы в стране заработали школы и университеты с иноземными учителями и профессорами, категорически отказывался отпускать от себя дочь, объясняя: «Ее таланты у нас самих пригодятся, нечего иноземцев одних баловать». А своего будущего иноземного зятя, согласившегося на жизнь в его царстве, с принятием веры православной, Годунов готов был одарить уделом в качестве приданого дочери.