Годунов в кругу родни

До сих пор все исследователи исходили из одной-единственной возможности и полагали, что св. Феодот — раз уж он присутствует на семейных иконах и артефактах — непременно должен был быть патроном самого царя Бориса. Какое место имя Феодот могло бы в таком случае занимать в антропонимическом досье царя? Как было показано выше, ни крестильным, ни публичным оно не являлось — обе эти функции выполняло имя Борис. Не было оно и монашеским, потому что в иночестве царь, как мы помним, сделался Боголепом. Не могло оно и осуществлять роль пресловутого «благочестивого придатка», особым образом маркирующего день появления будущего царя на свет[64] — как мы помним, Борис Федорович Годунов родился 2 августа (см. гл. I), а этот день решительно никак не соотносится с празднованием каким бы то ни было свв. Феодотам.

До недавнего времени лишь отдельные исследователи высказывали более или менее уверенное предположение, что образ Феодота Анкирского так или иначе был связан с сыном, а с определенного времени и соправителем, царя Бориса — Федором[65]. Между тем, на сегодняшний день мы располагаем совершенно несомненными свидетельствами, что эта связь существовала. Более того, расплывчатая гипотеза тезоименитства превращается в несомненный факт — царевич Федор Борисович попросту был обладателем еще одного христианского имени Феодот.

Хотя в русской коммеморативной традиции он гораздо чаще появляется как Федор, существует комплекс прямых свидетельств, где царевич показан как Феодот

или фигурирует под обоими именами. В этом отношении очень выразительны данные Синодика Стефанова Махрищского монастыря, которому в целом свойственна фиксация светской христианской двуименности. Запись о поминовении царской семьи здесь выглядит следующим образом:

Родъ царя Бориса. Царя и великаго князя Бориса во иноцѣхъ Боголѣпа. Царицу и великую княгиню Марiю. Царевича князя Ѳеодора. Ѳеодота. Ѳеодора. иноку Сандулiю. Младенцевъ: Iоанна. Бориса. Ѳеодора. Матрону. Анастасiю. Мины. Василiя. Ирины. Григорiя… [Леонид Кавелин, 1878: 3].

Как мы видим, в синодике есть мирское и монашеское имя царя Бориса, имя его жены (Мария), имена родителей царя (мирское христианское отца, Федор, и иноческое матери — Снандулия), целый список царских детей, скончавшихся во младенчестве, и два стоящих рядом и названных напрямую имени царевича —

Федор и Феодот.

Не менее значимы и свидетельства нескольких синодиков Троице-Сергиева монастыря, где царевич Федор Борисович именуется исключительно Феодотом:

Родъ бл҃говѣрнагѡ гс҄дрѧ цр҃ѧ и вєликогѡ кн҃зѧ Бориса Ѳєодѡровича всєа Рѡссiи. Бл҃го вѣр на гѡ цр҃ѧ и вєликогѡ кн҃зѧ Бориса, во иноцѣхъ Боголѣпа. Црцы҃ и вєликїѧ кн҃гини Марїи. Црвича кн҃зѧ Фєодѡта. Цр҃внꙋ инокꙋ Ольгꙋ. Ѳєодѡ ра. Iноки Сꙋндꙋлѣи… (ОР РГБ, ф. 304. I. № 818: л. 10)[66].

Этим показаниям вторят и несколько других Троице-Сергиевских синодиков, сохранивших имя Феодот

для Федора Борисовича[67].

Композиционные особенности тех годуновских артефактов, на которых присутствуют все святые покровители этой семьи, также весьма эффектно воплощают идею христианской двуименности царевича. В самом деле, всюду, где появляются парные изображения (двое святых на одной дробнице, в одном медальоне и т. п.), св. Феодот Анкирский непременно соседствует именно со св. Феодором Стратилатом. Такое сочетание мы можем наблюдать, например, на окладе иконы «Богоматерь Смоленская» (см. рис. 1), на дробнице с золотого оклада иконы «Троица» из костромского Ипатьевского монастыря, на одной из дробниц с сударя из Троице-Сергиевой лавры[68], а, кроме того, судя по Описи 1641 г., и на одной из золотых панагий (медальонов), приложенных Федором Борисовичем к иконе «Троица» Андрея Рублева. Обыкновенно совместное изображение святых, никак не связанных между собой агиографически, на личных или семейных вкладах обусловлено тем, что они являются небесными покровителями-тезками одного и того же лица.

Если же семейные святые Годуновых представлены на вкладе, так сказать, поодиночке (в медальонах, на дробницах и т. п.), свв. Феодор Стратилат и Феодот Анкирский, как правило, соседствуют друг с другом, нередко соотносясь тем или иным способом с изображением преподобной Ксении, небесной тезки Федоровой сестры. Иначе говоря, святые покровители родителей (свв. Борис, Глеб и Мария Магдалина) составляют одну группу, а патроны детей — другую. Разумеется, подобные наблюдения над композицией куда менее бесспорны (очевидно, что взаиморасположение относительно небольшой группы святых зачастую может прочитываться по-разному), однако в иных случаях и они могут быть довольно определенны и выразительны.