Бисмарку нужно было найти только повод для войны. Как известно, он представился в виде вопроса из-за кандидатуры принца Леопольда Гогенцоллерна на испанский престол, против которой решительно выступил Наполеон III. Вильгельм не хотел идти на войну и держался в общем примирительно в этом вопросе, но и Бисмарк, и Наполеон старались всячески раздуть этот вопрос и, в конце концов, усилиями обоих незначительный в общем дипломатический вопрос был раздут в casus belli. Война началась, и здесь Бисмарк в полной мере обнаружил свое несравненное умение воздействовать на общественное мнение. Позиция Германии была им представлена как строго оборонительная; Германия, по уверениям официальной прессы, только защищала свое достояние и ту долю единства, которая была осуществлена в виде Северо-Германского союза. В последней своей части аргумент Бисмарка был в высокой степени убедителен. В Северной Германии все понимали, что если победит Франция, то с таким трудом добытое двумя войнами частичное объединение Германии разлетится как дым и Германия будет обречена на свое прежнее раздробленное прозябание. Теперь уже не одна буржуазия, но и все остальные классы северонемецкого общества, от пролетариата до юнкерства, готовы были стать под национальный стяг для борьбы с врагом, готовящимся повернуть назад колесо германской истории. Но не только Северо-Германский союз, а, к полной неожиданности дня Наполеона, и южные государства прониклись теперь чувством самого горячего общенемецкого патриотизма. Во всех южнонемецких государствах война была вотирована или единогласно, или огромным большинством голосов. Ввиду войны с Францией для них теперь вместо опасности прусской гегемонии вырастала гораздо более существенная опасность французского владычества. Бисмарк обнаружил очень большое умение играть на национальных струнах немецкого народа и стал теперь настоящим национальным вдохновителем немцев.