《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Басманов удивлённо вскинул бровь и чуть прищурился. Иоанн приметил ту перемену в лице юноши, и глядел так, словно и не понимал изумления на лице юноши.

- Отчего-то мне думалось, вы не ратуете за женитьбу мою. – молвил Фёдор.

- Ты и сам не шибко за то ратовал. – ответил царь.

Басманов усмехнулся, поведя головою.

- Ежели Алёша не против будет, езжайте к Сицким. – молвил Иоанн, возвращаясь к своим трудам.

Фёдор глядел на царя, чуть постукивая пальцами по столу.

В тот миг раздался стук в дверь.

- Прими. – повелел царь, не поднимая головы.

Басманов вздохнул, тряхнул плечами, поднялся с места своего и потянулся. Оправив край одежды да рукава, юноша подошёл к двери, отворяя её.

На пороге стоял гонец. С него вода текла ручьём, он промок до нитки. Несколько опешил гонец, как увидел в покоях государевых иного, нежели самого государя, да всяко отдал низкий поклон.

- С посланием великому князю и царю Всея Руси, Иоанну Васильевичу. – со сбитым дыханием произнёс посланник.

- Так молви. – велел Фёдор.

Гонец сглотнул и боязливо оглянулся через плечо, а опосля того заметил и самого царя, склонённого над рукописью.

- От князя Хворостина, Петра Ивановича. – наконец, молвил гонец.

Фёдор кивнул, слушая послание.

- Бьёт челом государю. – произнёс гонец, отдав поклон.

Басманов едва заметно вскинул брови. Ясно было юному опричнику, что в том послании таится много больше, нежели было сказано. Отпустив гонца, Фёдор неспешно подошёл к царю.

- Что же? – спросил Иоанн, проглядывая написанные строки.

- Хворостин бьёт челом. – молвил Фёдор, прохаживаясь по комнате.

На губах царя мелькнула улыбка, и государь поднял свой взгляд на окно.

- Пора. – молвил владыка.

…

Покуда дождь не унялся, никто не казал и носу. То играло на руку царскому замыслу. В то утро Иоанн поднял всех опричников на ноги и велел тотчас же ехать в Александровскую Слободу.

Что успела, то братия и взяла собою в излюбленную их обитель, остальные вещи наказали привести позднее следом.

Самая непогода уж смирилась, но размытые дороги стали тяжким бременем для лошадей. Ежели бы ещё боле грузу с собой везли – наверняка погрязли бы.

По большей части, братия не ведала, на что им ныне подрываться, да всяко никто не смел вопрошать государя. Ходила молва об дурном знамении, коие явилось Иоанну во сне, али наяву, и что нынче бегут они от гнева Божьего.

Сам же владыка радовался хмурым дождливым тучам, что стали их спутниками. Ежели где-то и летела низкая птица, выбившись от своего клина, царь немедля приказал умерщвить её, как и всякую тварь, которую встречалась им на пути.

Первые часы дороги выдался самым тяжёлым – мягкая земля затягивала тяжёлые копыта лошадей. К полудню уже вышло солнце, и дождь сделался мелкой изморосью, а то и вовсе перестал.

К ночи опричники уж добрались до Слободы. Въезжая во двор, государевы слуги прямо на ходу принялись хлестать нерадивых крестьян, которые не успели укрыться от их гнева. Двух человек сбили лошадьми насмерть, а тела сбросили свиньям.

Заслышав крики да гомон копыт, холопы в самом дворце уж всполошились, да принялись за приготовления к царскому пиру, и едва поспевали приготовить рыбу и дичь, отловленную с утра.

Алексей Басманов, будучи умаен дорогою едва ли не паче остальных, ибо брал на себя немало труда, помогая ту или иную лошадь вытягивать из затопленной колеи. И всяко, по прибытии своему он не отправился в свои покои, ни пировать с братией, а лишь сменил лошадь и помчался в церковь за пределами Александровской крепости.

Фёдор то заметил, да решил пока не пускаться в расспросы, ибо, чего уж греха томить, сам юноша едва стоял на ногах.

…

Прошедший ливень дошёл и до Слободы. Погреба местных теремов подтопило на семь пядей, что и говорить о глубоких подземелиях Александровской крепости. Сейчас эти коридоры темницы особенно преисполнялись тяжёлой сырости, отчего даже крысы уж бежали прочь.

- Пеньтюхай, туес чужеядный! – рявкнул Басман, гоня за шиворот долговязого инока из Слободского монастыря.

Юноша осторожно ступал в холодную смраданую воду, что доходила ему выше щиколотки. Басман ступал за ним, поглядывая за толстые чугунные решётки.

Наконец, они остановились у нужной камеры.

- Обожди маленько. – усмехнулся Алексей, и вовсе по-приятельски похлопал инока по плечу.

Юноше заметно делалось дурно в этих зловонных коридорах. Стоило ему поглядеть на узника, к которому они пришли, инока и вовсе охватил скверный дух, и он зажал себе рот, чтобы сдержать приступ, подступивший к горлу.

Человек стоял на коленях в воде, шея и руки были схвачены в стальные тиски. Голова безвольно опушена, и на шее открывались посиневшие синяки от оков. На левой руке мизинец и безымянный палец почернели.

Мужчина едва шевельнулся, заслышав как открывается тяжёлая дверь. Всё его тело охватила дрожь.

- Да тише, тише! – усмехнулся Алексей, наклонившись к узнику и подымая его разбитое опухшее лицо на себя.

Узник стиснул зубы, продолжая тяжело дышать. В его залитом кровью взгляде не оставалось ничего, кроме жуткого ужаса. Алексей разглядел то и довольно кивнул, указывая на инока.