Голем прячется в тенях

МОРАВЕЦ (мрачно). Но вышло только хуже… На прошлой неделе Эльжбета снова приходила ко мне. Сказала: «Вы обманули меня! Я на свою беду осталась жива!» «Чем же вы недовольны?» «Я хотела умереть, чтобы не достаться этому извергу. Но вы лишили меня последней радости – умереть непорочной. Мучитель подстерег меня в переулке, за церковью святого Микулаша. Теперь мне необходимо другое зелье». Она хотела… (к портрету) Чего же она хотела, Янинка? Не помнишь? Да лучше тебе и не знать… Ты так переживаешь за людей… А они… (к Мартине) Прости, девочка, что обрушиваю это на тебя, но ты пришла за правдой, а правда жестока. Твоя сестра хотела совершить самое гнусное преступление… Поэтому я так обрадовался, что она не стала пить ту настойку, а вылила в реку. Эльжбета умерла с чистой душой.

МАРТИНА (затаив дыхание). Что это еще за гнусное преступление?

МОРАВЕЦ 

(тихо). Погубить ребенка в своей утробе.

МАРТИНА (изумленно). Что ты мелешь? Моя сестра была непорочной! Она не могла согрешить с мужчиной…

МОРАВЕЦ (растерянно). Отчего же не могла? Поверь, это совсем не сложно. Все девицы это могут и все делают, рано или поздно. Скоро и ты подрастешь, и тебя…

Стук захлопнутой двери обрывает фразу.

Сцена четвертая

Ночная Прага. МАРТИНА бежит по улице.

МАРТИНА (рассказывает). Я выскочила из конуры алхимика, не дослушав его бредней. Бежала куда глаза глядят, а в голове все звучали его слова. «Поэтому я так обрадовался… Эльжбета умерла с чистой душой!» Обрадовался, кудлатый черт! Чему тут радоваться? Разве что… (переходит на шаг) Постой, постой. Нужно успокоиться, а то сердце колотится так сильно, что даже собственных мыслей не расслышать. Пожалуй, я даже присяду вот здесь, на ступеньках, чтобы отдышаться…

Короткая пауза.

Что, если алхимик меня обманул? Допустим, для какого-то черного ритуала ему потребовалась душа моей сестры. Зачем? Да кто же разберет, что у старого морокуна в голове. Может быть, чтобы освободить свою Янинку. Вдруг для этого нужно вместо ее души заточить в проклятом портрете душу безвинной жертвы. Или сотню. Или тысячу…

Где-то вдалеке воет собака.

А откуда алхимик так много знает о Големе? Что, если пане Ладислав – хозяин чудовища? Тогда все сходится. Он послал безглазого великана убить Эльжбету и сотни других людей. Или тысячи… Пожалуй, стоит побыстрее убираться из этого города. Не ровен час, моравец захочет науськать своего глиняного истукана и на меня. Хотя как чудовище возьмет след? У алхимика нет вещей, принадлежащих…

В отдалении слышатся тяжелые, размеренные шаги.

Платок! Я оставила платок на столе. Моравец, язви его душу, небось, нарочно притворялся, давил из глаз слезы, а сам тихонько посмеивался в кулак. Знал ведь заранее, что я приду. Янинка его предупредила. Вот и разыграл комедию… Ничего себе, угодила в переплет!

Звук шагов приближается.

Надо уходить.

Идет по улице.

Сейчас загляну домой, вытрясу все деньги из тайников – и сразу к Пороховым воротам. А там уж двинусь, куда глаза глядят.

Ускоряет шаг. Тяжелые шаги вдалеке тоже ускоряются.

Нет, плевать на деньги. Не стоит рисковать и терять время. В кармане осталась горсть медяков, а как закончится – еще украду. Ни секунды лишней в этом городе не останусь.

Пауза. Оглядывается.

А что там за тень? Господи! Неужели это… он? Нет, пожалуйста, только не он!

Бежит, уже не таясь. За спиной слышится топот бегущих ног.

Я петляла как заяц. На этих улочках мне часто приходилось скрываться от погони, поэтому каждую подворотню, каждый просвет между домами заучила наизусть. Но преследователь не отставал, в какой-то момент мне даже показалось, что он дышит мне в затылок. Только не оглядываться! Сколько ловкачей на этом погорело. Повернешь голову или скосишь глаза, вроде бы на мгновение, непременно споткнешься. Тут тебя и изловят. А я не дамся, слышишь? Голем ты или колдун, да хоть призрак бывшего бургомистра – не дамся! На Староместной площади, под фонарем, обычно коротают время полицейские. Лень им обходить темные кварталы, куда приятнее поболтать, выкурить сигарету или из фляжки глотнуть за компанию. Я была готова броситься к их ногам и покаяться во всех кражах. Пусть запрут хоть на десять лет, все лучше той судьбы, что бежит за мной по пятам.

Выбегает на площадь, сбивается с шага и ругается, задыхаясь.