Голимые рассказы

Затянувшаяся невинность наложила неизгладимый отпечаток беды на всю её последующую взрослую жизнь…

Она часто вспоминала свою первую любовь. Это был простой деревенский парень Жак, который доказал ей, что она хочет и может иметь детей. Потом вспомнила Джека, который был богат и доказал, что она больше хочет денег, чем детей. Но здравый смысл подсказывал, что выбирать нужно кого-то третьего. Или четвёртого. Пока сил хватит. И хотеть нужно всего…

От мук любви тело Брунгильды дрожало и трепетало. Каждый раз при виде Бальтазара сердце её выскакивало из груди, и ей приходилось прикладывать немало усилий, чтобы засунуть его назад, и чтобы окружающие этого не заметили…

Она чувствовала, что Бальтазар её хочет, но природная застенчивость не позволяла расставаться с аристократическими глупостями…

Свет оголённых лампочек не рассеивал ужаса мрачного подземелья Сизой Бороды…

С трудом сдерживая подступившую к горлу тошноту, Бальтазар облизал губы, искусанные злой колдуньей, и пошёл дальше по подземелью, сжимая в руках лезвие меча…

– На чудище не действуют магические заклинания, – рассуждал он про себя, – может, тогда сразиться с ним в честном бою?

В кармане панталон он неожиданно нащупал магический кристалл и покраснел…

Вдруг на стене вспыхнули буквы на древнем забытом людьми языке.

«Ви-а-гра» – по слогам прочитал он, и сердце его сладко трепыхнулось…

Волны экстаза накатывали на её лоно.

– Кто ты? – спросила она у чудища. – Какого ты лешего… пардон, какого ты пола?

– Я – совесть мира! – зарычало чудище и с жадностью набросилось на её лоно…

– Бальтазар, вернись! Забери меня! – застонала Брунгильда.

– Ещё не время! – жёстко обрубил тот и опустил забрало…

На вершине скалы в лучах заката остались только силуэты чудища и Бальтазара.

– Ага! – злорадно взвыло чудище. – Вот тебе и конец!

– Ни хрена себе заявочки! – мужественно отвечал юноша, готовясь к смертельной схватке…

Поражённый мечом в самое сердце, он лежал на склоне утёса, широко раскинув в разные стороны ноги…

Увидев, как поверженный Бальтазар из последних сил глотает магический кристалл, чудище в отчаянии взвыло:

– Я всё равно вырву его из тебя!

– Посмотрим, – усмехнулся юноша, – тебе придётся как следует покопаться в дерьме, чтобы его достать!..

– Я умру без тебя! – рыдала Брунгильда, заливая потоками слёз искусанные и обветренные губы Бальтазара.

– А я умру с тобой, дорогая! – почти захлёбываясь от заливающих его слёз, еле слышно шептал он сквозь стиснутые зубы, и эхо от его слов сотрясало каменные своды подземелья…

Чувствуя свой последний час, чудище закричало страшным голосом Филиппа Киркорова:

– Ах ты ж растудыть твою коленную чашечку, – и, немного подумав, прибавило жуткое проклятие на иноземном языке: – Иншалла тебя побери через пень-колоду!

Чело старика избороздили седины…

Невзирая на свои девяносто четыре года, барон Сизая Борода был полон подлости и коварства, как молодой…

На вид ему можно было дать лет шестьдесят, но в душе он ощущал себя семнадцатилетним. Женщины, с которыми он периодически занимался продажной любовью, давали ему и того меньше…

Злющий дворецкий, которого барон сильно побаивался, не разрешал ему курить в покоях и в любую погоду выгонял во внутренний дворик замка. Кряхтя от застарелых болячек и матерясь на всех знакомых и незнакомых языках, барон надевал домашние доспехи и, опираясь на лезвие меча, шёл покурить и заодно опростаться…

– А вас, барон, прошу не совать своё свиное рыло в наш вегетарианский монастырь! – бормотала Брунгильда, обречённо показывая барону как расстёгивать застёжку на бюстгальтере, чтобы тот случайно не порвал её своими корявыми лапами…

– Я вас ни капли не люблю! Тем более, вы ничего не понимаете в Кама сутре! – рыдала девушка в его морщинистых объятьях…

– Разве для того, что я прошу, – мерзко ухмылялся старый барон, стягивая панталоны и опуская вставную челюсть в кубок с водой, – требуется ваша любовь?

Каждый раз, вспоминая о своих любовных победах, ему становилась грустно. Чтобы развеселиться, он вспоминал о своих любовных поражениях…

– Будь что будет! – решила она и выложила всё, что у неё внутри, на мирно посапывающего рядом барона…

– Ничего не понимаю, – вскричал барон громовым голосом. – Скажи, женщина, на простом русском языке, чего ты ещё хочешь от меня, ненасытная?!

– Мамой клянусь! – воскликнул барон, но в грудь кулаком бить не стал, чтобы случайно не раздробить камень за пазухой…

– Всё, что у меня теперь есть, это ты! – ответил утром обессиленный барон на просьбу Брунгильды купить ей новые бриллианты взамен вышедших из моды…

Мысль о деньгах сверлила мозг и не давала сосредоточиться на чём-то банальном…

– До сих пор я любила только домашних животных и клубничное мороженое, – потупив взор, проговорила Брунгильда.

– А меня?! – вскричал в отчаянии Бальтазар.

– Ну, я не знаю… Нам с тобой надо съесть ещё не один пуд соли.

– Надо так надо, – обречённо пробормотал юноша, зачерпнул столовой ложкой из солонки и сунул ей в рот…

Её волосы пахли душистым мылом, а прокладки были настолько чистыми и белоснежными, что он в волнении зарылся в них лицом…