Голод богов

Тадаш осмотрелся. Его офицеры, потупившись, глядели себе под ноги. А простые братья оживились, в их глазах читалась мольба и надежда… Вот оно, дьявольское коварство… Ну, нет!

— Мы служим Господу нашему, его церкви и Святому Ордену, а не дьяволу и его посланцам! — отчеканил он. Громко, чтобы все слышали.

Румата стремительно протянул руку и сорвал с шеи Тадаша священный трезубец. Играючи увернулся от запоздалого удара меча и сделал рукой легкое, небрежное движение. Комендант остановился, выронил из рук мечи, а затем рухнул так, будто в его теле разом исчезли все кости.

— Приведите его в чувство, — спокойно распорядился Румата, и пошел между кучками сидящих на земле простых братьев, подбрасывая на ладони священный трезубец, будто какую-нибудь мелкую монетку или случайно подобранный камешек.

— Итак, — медленно говорил он, — попробуем разобраться, что же за предмет у меня в руке. Ведь это, наверное, важно, не так ли?

Он резко остановился и указал пальцем на одного из братьев:

…

— Ты! Встать. Два шага вперед.

Юноша с трудом поднялся на затекших ногах и подошел к Румате.

— Как звать?

— Брат Тиба, благородный дон.

— Так что за предмет у меня в руке, дорогой мой Тиба?

— Это… Это трезубец, которым пригвожден был Господь, слава ему.

— Что, вот этим самым? Посмотри на эту штучку, ей разве что мышь можно пригвоздить. Спрашиваю снова. Что у меня в руке?

Брат Тиба помялся и неуверенно сказал.

— Это есть священный символ, которым… Который мы носим в память о нашем Господе…

— Постой, Тиба, — мягко перебил его Румата. — Тебе ведь никак не больше двадцати лет, верно?

— Мне девятнадцать, благородный дон.

— Тогда как ты можешь помнить, что было шестьсот лет назад?

— Я знаю от святых отцов…

— А они откуда знают? Им ведь тоже, наверное, не шестьсот лет.

— Из Книги Каты Праведного, благородный дон.

— Ты читал книгу, написанную самим Катой Праведным?

— Нет, благородный дон. Я ведь и грамоте-то не обучен. Нам из этой Книги читают мирные монахи, а мы — монахи военные, наше дело — за веру сражаться.

— Ладно, посмотрим, что в этой книге написано. Эй! Приведите мне быстро какого-нибудь монаха с книгой…

Некоторое время Румата прохаживался между кучками пленных. Присматривался — что за люди. Оказывается, в основном такие же мальчишки, как этот Тиба. Самым старшим от силы лет 25. Что они в жизни видели? Браги кружку да случайную подружку, как говорят у ландскнехтов. Впрочем, у орденских мальчишек и того, наверное, не было. Они же, помимо всего прочего, еще и монахи… А вот, кстати, и монаха ведут. Ну, продолжим.

— Скажи, дорогой мой Тиба, ведь Ката Праведный не мог написать ничего дурного, верно?

— Конечно, не мог! — радостно согласился юноша. Наконец-то ему задали вопрос, на который легко было ответить.

— И значит, если там написано что-то дурное, это — не настоящая книга Каты Праведного. Так ведь?

— Ну, понятно, что так, благородный дон!

— Таким образом, мы легко проверим, из той ли книги Каты Праведного вам читают, — заключил Румата, и, повернувшись к монаху, сказал — дай свою книгу, почтенный.

Монах был слишком запуган, чтобы спорить.

Полистав книгу, Румата показал монаху место на одной из страниц и велел:

— Читай.

Монах откашлялся и громко начал:

«Говорит Господь.

Вы должны преследовать их, пока не выбьются из сил.

А тогда — убивайте их, сначала мужчин, потом женщин и детей.

Головы их разбейте камнями, чтобы быть уверенными.

После же скот и вещи можете забрать себе.

Но не раньше, чем убьете всех до единого.

И остерегайтесь пощадить хоть одного — а иначе будете прокляты.

И весь ваш род будет проклят до двенадцатого колена…»

— Пока достаточно, — сказал Румата и обернулся к изумленному Тибе. — Что-то странное написано в этой книге. Как ты полагаешь, я сейчас поступлю хорошо, если последую тому, что прочитал монах?

— Благородный дон! Прошу, не делай этого, наверное, в книге неправильно переписана страница.

— Ладно, — согласился Румата, снова отбирая у монаха книгу, — посмотрим еще… Читай отсюда.

«Так сказал Господь: Прокляну

И проклял.

И пришли на них,

И мужчин удавили

И женщинам вспороли животы

И детей сожгли огнем

И дома разорили, а землю засыпали солью

Чтобы не росло там ни плодов, ни злаков…»

— Достаточно, — оборвал монаха Румата. — Одного я не понял: разбить головы камнями или удавить. Как ты полагаешь, дорогой Тиба?

— Благородный дон! У этого монаха, наверное, неправильная книга!

— Ты так думаешь? Ну, хорошо. Эй, приведите другого монаха.

Как и следовало ожидать, вторая книга практически от первой не отличалась. Отличался монах. Он был совсем уж испуган, читал заикаясь, а Румата намеренно выбрал в книге еще более радикальную главу. К двум рекомендациям «разбить головы камнями» и «удавить» добавилась третья: «сжечь огнем, начиная от стопы».

— Достаточно, — сказал Румата. — Похоже, я не зря приказал разжечь костер. Что скажешь, Тиба?

Некоторое время у юноши слишком сильно тряслась челюсть, чтобы он мог произнести членораздельные звуки, но потом он, все же, справился с собой.